Читать «Донская повесть. Наташина жалость (Повести)» онлайн - страница 52

— Под причастие, что ль, лезешь! — пробубнил ему кто-то.

Андрей-батареец, широко раскинув плечи, сидел на скамейке и толстыми пальцами крутил такую же толстую цигарку. Он облапил Степана Ильича и усадил его рядом с собою.

Арчаков, заметя их, нагнулся к станичному атаману, упругой усиной уткнулся ему в ухо.

— Вон, Иван Александрович, отец Фонтокина, — зашептал он, — вон тот, с седоватой бородкой. А это, рядом с ним, здоровый-то, это Андрей Коробов, по-уличному «батареец», — он в артиллерии служил. Птицы с одного болота. Они и здесь-то вместе. Только я должен сказать, Иван Александрович, что Коробов — это просто бычок: привязался к Фонтокину, тот и водит его на веревочке. Знаешь, физически мощные люди всегда немножечко… — Арчаков улыбкой сломал усины и рукой дотронулся до своего лба, будто муху спугнул.

Рябинин понимающе кивнул головой, шевельнул бровями.

— Давай начинать, Василь Павлыч, — сказал он и усталыми глазами провел по комнате: лица казаков были серые от дыма и потные, — пожалуй, все уж.

Арчаков звенящим голосом просверлил тупой пестрый гул:

— Господа старики, тише! Прошу внимания. Господа старики, к нам пожаловал станичный атаман (сотни глаз устремились в передний угол, как будто до сего времени казаки не знали, что там сидит станичный атаман). Как вам известно, старики… после того… после недавних событий наш хутор остался без головы… — Голос у Арчакова сорвался, и он кое-как, сбиваясь, поспешил досказать о цели приезда станичного атамана.

Рябинин дождался, пока у двери и по углам улеглись последние придушенные вздохи, шепоты и в комнате притаилась тишина, и властно, строго, но вместе с тем и ласково заговорил:

— Братцы! Тяжелые времена выпали на нашу долю. Небывалой смутой и междоусобицей наказал нас бог. — Атаман провел ладонью по лысине, влажной от пота, сурово глянул к дверям, где еще шевелились казаки. — На казачью вольницу и землю посягают богоотступники и предатели родины…

Атаман, разгораясь, повел речь о том, что большевики разрушили святые храмы, разграбили Россию и оптом запродали ее немцам. Все ведется к тому, чтобы бедная, растерзанная Россия никогда не могла бы подняться на ноги. И теперь большевики добираются до тихого Дона. Но этому не бывать! Новочеркасск и Ростов уже очищены от красногвардейцев, казачьи войска пробираются на север. Священная обязанность каждого хутора и каждой станицы — сделать все, чтобы красные части не пустить на свои юрты.

— И вот в такое тяжкое время, господа старики, среди казаков находятся изменники, предатели казачества. (Андрей коленкой подтолкнул Степана Ильича. Тот, уставившись на шов чьего-то мундира, сидел и не чувствовал себя.) К нашему стыду и позору, у вас в хуторе тоже есть такие. (По комнате пробежал сдавленный шепот.) Это урядник Фонтокин и еще кое-кто… Он отказался защищать казачество. Отказался в то время, когда хохлы нахрапом лезут на нашу землю, убивают лучших донцов. Вместо того чтобы гнать и сажать в тюрьму большевистских провокаторов, он дружится с ними, водит их в гости. Такие казаки, станичники, недостойны звания казаков… Господин Фонтокин! (Атаман через казачьи головы злобно уставился на Степана Ильича.) Господин Фонтокин! (К нему подскочил полицейский: «Встать! С тобой говорит станичный атаман!» — и, ухватив его за плечи, встряхнул.) С какими же глазами ты пришел на наш казачий круг? (У Степана Ильича подломились ноги, и он плюхнулся на скамейку.) Господа старики, станичное правление лишает Фонтокиных казачества, казачьих прав, казачьих наделов земли и всех угодий! (Голоса загудели, как потревоженный рой шмелей.) Супротив этого у вас есть кто-нибудь, господа старики?