Читать «Черное облако» онлайн - страница 42

— Мы идем в город, моя дорогая. Прости, но лишние свидетели в лице твоего отца или гвардейцев нам ни к чему. Я решила, что образы цветочниц в самый раз. Мы можем быть везде, на рынке, на площади, на улицах для нищих и в кварталах для богатых.

Эмма засмеялась. Ее смех был больше похож на истерический хохот.

— Прости, Тильда, но я в этом не участвую. Меня ждет Чарли. — Она встала с камня. — Портной и папа.

— Стой! — крикнула Тильда. — Боишься узнать правду? Ведь так? — она протянула руку Эмме.

— Да! Отец дает мне все, но я чувствую, что вот уже скоро придет время, когда он оставит меня. Я разговаривала сегодня с Милтоном Джоном. Два года всю мою образовательную подготовку я воспринимала как игру, как способность угодить папе и только. — Эмма вернулась на камень. — Утром Чарльз заговорил о театре. И я вспомнила, как хорошо нам было в детстве, когда мы репетировали его пьесы и развлекали гостей в амфитеатре. А какие потом были аплодисменты. А как радовался и гордился мной отец. Это были лучшие моменты. Он никогда так искренне не улыбался. А потом Милтон Джон добился разрешения на свадьбу! Представляешь, нашу судьбу с Чарли решил совет из двадцати седых стариков! Каждый поднимал палец вверх или опускал вниз. И все изменилось. В услужение взяли новых преподавателей, даже по военной стратегии. А я слушаю их и смотрю на птиц в саду, ничего не понимаю и не различаю смысла. Чарльза отправили в Академию. Театр и детские забавы умерли во мне. А Чарльз выстоял и все еще верен своим желаниям!

Эмма заплакала и уже не сдерживала чувства и слезы.

— Ну все, девочка, — Тильда прижала ее к себе. — Пошли. Потом решишь, что тебе нужно.

Тильда привела Эмму на площадь. День клонился к закату, а на улицах все еще был народ. Эмма впервые видела всех настолько близко. И состоятельных, они выделялись в толпе нарядной одеждой, и обычных торговцев, и простой люд. Каждый улыбался и был весел, каждый показывал, насколько прекрасно просто жить, и неважно где, в роскошных покоях или в тесном, но уютном домике.

Они ходили по улицам, переулкам. На деревянных прилавках продавали сырое мясо, рыбу, овощи. Торговцы в заляпанных засохшей кровью передниках завлекали. Бурно кричали. Топтались в вязкой грязи под ногами. Эмма никогда раньше не видела столько пыли, песка, который ложился на окна выходящих на рыночную площадь домов. Иногда к мутному стеклу прикладывалось бледное лицо и сердце Эммы волнительно стучало… Потом звон и боль в висках. Она уже начала привыкать, почти не замечала, но здесь, где концентрировались обделенные люди, голова болела и очень сильно.

Вот горбатая старушка, закутанная в черный платок, сидит на каменистых булыжниках и ждет медняк. Эмма бросила ей бутон. Вот монах, толстый и в подпоясанной веревкой тунике, медленно переставляя ноги, бредет в трактир. А там, разрумяненные девицы и полураздетые мужчины… Пенистые напитки рекой текут по усам, заливаются за воротник. Громкий смех и звон сережки в ухе у одного из гостей делает звон в голове еще невыносимее. Молодой человек в котелке метет во дворе, дети держатся за ручки и водят хоровод. А в том домике, на углу, в сереньком окошке, потухла лампадка. Потом головка в чепчике прислонилась к раме. Отпечаток маленькой ладошки на стекле и текущая по закопченной щечке слеза.