| She has within her some sort of an inner, restrained power. | В ней есть какая-то внутренняя сдержанная сила. |
| Notwithstanding her outward meekness and complaisance, all in the establishment treat her with respect and circumspection- the proprietress, and her mates, and both housekeepers, and even the doorkeeper, that veritable sultan of the house of ill-fame, that general terror and hero. | Несмотря на ее внешнюю кротость и сговорчивость, все в заведении относятся к ней с почтением и осторожностью: и хозяйка, и подруги, и обе экономки, и даже швейцар, этот истинный султан дома терпимости, всеобщая гроза и герой. |
| "I've covered it," says Zoe and turns over the trump which had been lying under the pack, wrong side up. "I'm going with forty, going with an ace of spades- a ten-spot, Mannechka, if you please. | - Прикрыла, - говорит Зоя и поворачивает козырь, лежавший под колодой, рубашкой кверху. -Выхожу с сорока, хожу с туза пик, пожалуйте, Манечка, десяточку. |
| I'm through. | Кончила. |
| Fifty-seven, eleven, sixty-eight. | Пятьдесят семь, одиннадцать, шестьдесят восемь. |
| How much have you?" | Сколько у тебя? |
| "Thirty," says Manka in an offended tone, pouting her lips; "oh, it's all very well for you- you remember all the plays. | - Тридцать, - говорит Манька обиженным голосом, надувая губы, - ну да, тебе хорошо, ты все ходы помнишь. |
| Deal ... Well, what's after that, Tamarochka?" she turns to her friend. "You talk on- I'm listening." | Сдавай... Ну, так что же дальше, Тамарочка? -обращается она к подруге. - Ты говори, я слушаю. |
| Zoe shuffles the old, black, greasy cards, allows Manya to cut, then deals, having first spat upon her fingers. | Зоя стасовывает старые, черные, замаслившиеся карты и дает Мане снять, потом сдает, поплевав предварительно на пальцы. |
| Tamara in the meanwhile is narrating to Manya in a quiet voice, without dropping her sewing. | Тамара в это время рассказывает Мане тихим голосом, не отрываясь от шитья. |
| "We embroidered with gold, in flat embroidery- altar covers, palls, bishops' vestments... With little grasses, with flowers, little crosses. | - Вышивали мы гладью, золотом, напрестольники, воздухи, архиерейские облачения... травками, цветами, крестиками. |
| In winter, you'd be sitting near a casement; the panes are small, with gratings, there isn't much light, it smells of lamp oil, incense, cypress; you mustn't talk-the mother superior was strict. | Зимой сидишь, бывало, у окна, - окошки маленькие, с решетками, - свету немного, маслицем пахнет, ладаном, кипарисом, разговаривать нельзя было: матушка была строгая. |
| Some one from weariness would begin droning a pre-Lenten first verse of a hymn ... 'When I consider thy heavens ... ' We sang fine, beautifully, and it was such a quiet life, and the smell was so fine; you could see the flaky snow out the windows- well, now, just like in a dream... " | Кто-нибудь от скуки затянет великопостный ирмос... "Вонми небо и возглаголю и воспою..." Хорошо пели, прекрасно, и такая тихая жизнь, и запах такой прекрасный, снежок за окном, ну вот точно во сне... |
| Jennie puts the tattered novel down on her stomach, throws the cigarette over Zoe's head, and says mockingly: | Женя опускает истрепанный роман себе на живот, бросает папиросу через Зоину голову и говорит насмешливо: |
| "We know all about your quiet life. | - Знаем мы вашу тихую жизнь. |
| You chucked the infants into toilets. | Младенцев в нужники выбрасывали. |
| The Evil One is always snooping around your holy places." | Лукавый-то все около ваших святых мест бродит. |
