| Aleksandr Kuprin | Александр Иванович Куприн |
| Yama: The Pit | Яма |
| I know that many will find this novel immoral and indecent; nevertheless, I dedicate it with all my heart to mothers and youths- A. | Знаю, что многие найдут эту повесть безнравственной и неприличной, тем не менее от всего сердца посвящаю ее матерям и юношеству. А. |
| K. | К. |
| Part 1 | Часть первая |
| Chapter 1 | I |
| A long, long time ago, long before the railroads, the stage-drivers- both government and private- used to live, from generation to generation, at the very farthest confine of a large southern city. | Давным-давно, задолго до железных дорог, на самой дальней окраине большого южного города жили из рода в род ямщики - казенные и вольные. |
| And that is why the entire region was called the Yamskaya Sloboda- the Stage-drivers' Borough; or simply Yamskaya, or Yamkas- Little Ditches, or, shorter still, Yama- The Pit. | Оттого и вся эта местность называлась Ямской слободой, или просто Ямской, Ямками, или, еще короче, Ямой. |
| In the course of time, when hauling by steam killed off transportation by horses, the mettlesome tribe of the stage-drivers little by little lost its boisterous ways and its brave customs, went over into other occupations, fell apart and scattered. | Впоследствии, когда паровая тяга убила конный извоз, лихое ямщичье племя понемногу растеряло свои буйные замашки и молодецкие обычаи, перешло к другим занятиям, распалось и разбрелось. |
| But for many years- even up to this time- a shady renown has remained to Yama, as of a place exceedingly gay, tipsy, brawling, and in the night-time not without danger. | Но за Ямой на много лет - даже до сего времени -осталась темная слава, как о месте развеселом, пьяном, драчливом и в ночную пору небезопасном. |
| Somehow it came about of itself, that on the ruins of those ancient, long-warmed nests, where of yore the rosy-cheeked, sprightly wives of the soldiery and the plump widows of Yama, with their black eyebrows, had secretly traded in vodka and free love, there began to spring up wide-open brothels, permitted by the authorities, regulated by official supervision and subject to express, strict rules. | Как-то само собою случилось, что на развалинах тех старинных, насиженных гнезд, где раньше румяные разбитные солдатки и чернобровые сдобные ямские вдовы тайно торговали водкой и свободной любовью, постепенно стали вырастать открытые публичные дома, разрешенные начальством, руководимые официальным надзором и подчиненные нарочитым суровым правилам. |
| Towards the end of the nineteenth century both streets of Yama- Great Yamskaya and Little Yamskaya-proved to be entirely occupied, on one side of the street as well as the other, exclusively with houses of ill-fame.[1] Of the private houses no more than five or six were left, but even they were taken up by public houses, beer halls, and general stores, catering to the needs of Yama prostitution. | К концу XIX столетия обе улицы Ямы - Большая Ямская и Малая Ямская - оказались занятыми сплошь, и по ту и по другую сторону, исключительно домами терпимости. Частных домов осталось не больше пяти-шести, но и в них помещаются трактиры, портерные и мелочные лавки, обслуживающие надобности ямской проституции. |
