Читать «Школа кибернетики» онлайн - страница 39
Александр Мильштейн
— Не пойму, как он мог такое сделать цепочкой. Как будто на тебе был строгий ошейник.
— Говорю тебе: он хотел отпилить голову! Наци!
— Да брось, какой наци. Он на тебя бросился, потому что ты программист, а не потому что еврей. Просто ему в пивной как-то сказали, что Ангелика ебется с рабами, и все, и крыша поехала. .
— Слушай, не употребляй это слово, я тебя прошу, — сказал я.
— «Ебется» или «рабы»? — спросил он.
Я не помню, сколько прошло с тех пор как я перестал жить и писать в режиме реального времени. Теперь осень, я перешел в другую компанию. За соседним столом сидит человек с лысой головой. Не бритой. Наоборот, ему пытались имплантировать волосы, но они не прижились. Кое-где еще торчат маленькие кустики рассады. Помимо него в комнате сидят три программиста. Рычат за моей спиной, когда у них что-то не ладится, настоящие яппи и йети. За окном течет Изар. Желтые листья, попадая в его зеленую воду, несутся еще быстрее, чем по воздуху.
«Sweet dreams are made of this, — все еще крутится у меня в голове, — who ever mind or disagree...»
Праздник пива — Октоберфест — закончился, после работы я брожу по Терезиенвизе среди его останков. Развинчивают «американские горки». На земле ничком лежит Кинг-Конг, вокруг него копошатся крошечные рабочие в оранжевой одежде. Рука — отдельно, из дырки в корпусе торчат металлические кости. Над Терезиенвизе носятся чайки, в полуразобранных павильонах можно еще выпить пива. От Ангелики по-прежнему приходят приглашения на вернисажи. Она устраивает их в приемных адвокатов, врачей и, конечно, в компьютерных фирмах. Когда я приезжаю туда, там почему-то никого нет. То ли я все время что-то путаю, то ли Ангелика теперь специально пишет неправильное время на своих пригласительных. Я хожу в пустых залах мимо картин, пальм в надежде, что она сейчас выглянет откуда-нибудь с бокалом шампанского, с тонкой ментоловой сигаретой. Ее картины на-
поминают мне окна дома, в котором делается ремонт. Стекла, замазанные побелкой. Никаких просветов она больше не оставляет. Двери закрыты. В дом невозможно заглянуть. По-моему, я несколько раз проникал туда во сне. Да и среди бела дня кажется иногда, что я вижу внутренность этого дома, бетонные катакомбы, впрочем, все это моментально рассеивается. В отличие от Ангелики, я испытываю horror vacui. Дох-дох. Им все это и продиктовано. В офисе у меня теперь нет кириллицы, да и времени нет, этот текст я заканчиваю на своем стареньком лэптопе, буквы русского алфавита наклеены на клавиатуру, то и дело они опадают, и я приклеиваю новые. Это такие серые кружочки, с одной стороны клейкие, я покупаю их в канцтоварах, пишу на них русские буквы. Средняя продолжительность жизни такой буквы от одной недели до месяца. Потом кружок начинает ползать по луночке, я его поправляю, но он вскоре падает в щель между клавишами, оттуда я его вытряхиваю, и он оказывается на столе или на полу, а потом переносится на моих локтях или подошвах в разные уголки квартиры. Повсюду теперь можно увидеть буквы, в ванной (утром я увидел кружок с буквой А в раковине, отдирал его от эмали ногтем), в постели и на балконе.