Читать «Шаг в сторону. Загадка "Эндхауза". Адресат неизвестен» онлайн - страница 29

Наконец паии Ландова упаковала все это, ни Кунц, пи я паковать не умели. Я заклеил сверток клейкой лентой. Я никогда не знал толком, как с нею обращаться: облизать целиком или еще что-то, поэтому я за спиной у доктора поплевал на нее и размазал пальцем. Я весь вымазался, а проклятая лента порвалась в двух местах.

Потом я пошел с доктором к машине. Когда он взглянул па часы, я спросил его внезапно:

— У вас красивые часы, пап доктор, где вы их купили?

— Жачек мне их продал, — ответил Вегрихт, — дней десять назад. Как вы думаете, не было бы лучше, если бы присоединили письменное заявление от представителя ревизующей организации, что вы не считаете необходимым освещение подвальной лестницы?

Я заверил его, что в случае надобности с удовольствием напишу такое заявление. Он мне уже надоел со своим страхом, и я облегченно вздохнул, когда он, наконец, погрузил бациллоносную коробку и уехал.

В следующую ночь ничего не произошло.

Рано утром, когда мы завтракали, кто-то внизу закричал: — Пан Блажинка! Пан Блажинка!

Я посмотрел вниз. Там стоял тот самый дед, которого я встретил на автобусной остановке в день своего приезда. Он показывал мне тогда дорогу в замок. Дед просил меня, чтобы я спустился, а потом сообщил, что вчера вечером звонили из Праги и сказали, что я обязательно утром должен позвонить пану Вошаглику.

Пан Вошаглик — это псевдоним начальника, то есть Старика. Этим именем мы пользуемся для телефонных разговоров. Если кто-нибудь на почте, или в ресторане, или вообще где-нибудь, откуда звонят, стал кричать, чтобы позвали к телефону капитана Жирардо, на это наверняка бы обратили внимание. Ведь мы же не при осаде Арраса.

Я собрался и пошел в деревню. По дороге дед рассказывал, что Ферда, то есть зять, не может отлучиться из магазина, что Андулька болеет, а дети в школе, так вот и старый дед понадобился. Я сказал: «Да, да», — потому что я все еще злился на себя из-за этой сумки.

На доме над вывеской «Едноты» было написано «Гостиница». Слово замазали после войны дегтем. Деготь за эти годы стерся. Зять Ферда был толстый, с усиками, как у покойного фюрера. Это уж такая сельская мода.

Телефон находился в кухне. Прежде чем говорить, нужно было покрутить ручку. Двойник фюрера позвонил в Маркету на почту, сунул мне трубку в руку и пошел в магазин, чтобы там не стащили какую-нибудь ценность вроде плетки.

Из Маркеты меня соединили с Прагой. Я назвал номер, через минуту кто-то отозвался, и меня соединили с паном Во-шагликом. Голос на другом конце провода сказал, что товарищ капитан болен и что у телефона Бахтин. Я сказал, что сожалею, — оно так и было.

Бахтин сообщил, что я должен немедленно прервать отпуск и вернуться в Прагу. Я ответил, что не могу, а он: