Читать «Человек из музея человека» онлайн - страница 53

Кончается это письмо так:

«Моя дорогая, родная, хорошая мамочка, крепко тебя целую. Помни, что ты не одна, что у тебя есть любящие дети — не очень, может быть, послушные и хорошие (особенно сын), но уж какие есть.

Твой весь сын».

Если проследить и еще раз проверить — по письмам и документам — хронологию всего десятилетия парижской жизни Бориса Вильде от осени 1932 года до зимы 1942-го, когда его не стало,— то, несомненно, найдутся какие-то пробелы. Но расставить вехи, наметить схему его становления, как он сам называет эти годы, можно довольно точно.

Тридцать второй — тридцать пятый годы — вхождение в новую жизнь, новую семью: в июле тридцать четвертого Ирэн и Борис наконец поженились, хотя Борис уже давно стал членом семьи Лотов.

Он по-прежнему часто пишет матери:

«Бедная моя дорогая мамочка,— пишет он 8 октября 1934 года,— мы очень огорчены Твоей болезнью. Напиши, пожалуйста, что у Тебя, собственно говоря, за болезнь — самого глаза или же глазного нерва. Надо полагать, что Ты еще не скоро сможешь взяться за работу — да и вообще пожалуй надо бы Тебе перестать работать. Я надеюсь, что скоро буду в состоянии посылать Тебе каждый месяц, хотя бы немного. Последние два месяца у меня вовсе не было работы — сейчас я получил небольшую работу — поправить один перевод с немецкого на французский — и надеюсь, что что-нибудь найду и в дальнейшем. Ирэн по-прежнему служит в библиотеке и, кроме того, переводит книгу Бердяева, что очень

трудно и отнимает много времени. Семья Лот живет по-прежнему, вторая сестра Марьянна, по-видимому, скоро будет обручена с одним из учеников профессора, а младшая начала подготавливаться к аттестату зрелости.

Я подал прошение о принятии во французское подданство, вероятно получу его весной и тогда придется отбывать воинскую повинность — но надеюсь, что останусь в Париже — где-нибудь в бюро.

Я получил от Раи халву, шоколад и папиросы — на этих днях я ей отвечу. Ирэн была очень довольна — она большая сладкоежка. В общем живем мы тихо — выходим очень редко... Я начинаю привыкать к положению женатого человека — что же пора — уже как-никак, а двадцать шесть лет стукнуло. И кажется, что — несмотря на разницу в происхождении, воспитании, культуре — мы друг с другом сможем хорошо поладить.

Как жаль, дорогая мамочка, что Ты еще не видела Ирэн. Вот когда отбуду военную службу, то мы приедем в Эстонию на лето— и может быть и Тебя тогда увезем с собой в Париж...»

«Париж, 17-го декабря 1934.

Моя дорогая Мамочка,

спасибо за Твое письмо. Неужели Тебе все еще не лучше? Как ужасно, моя хорошая, родная, что Тебе так приходится страдать! Мне очень больно, что я ничем не могу Тебе помочь.

Не благодари меня за деньги. 20-го я пошлю еще — опять на Раино имя, чтобы Тебе не пришлось беспокоиться. Так что Ты получишь их вероятно 134

26-го. Конечно, Ты не должна и думать возвращаться на завод — если больничная касса не будет больше платить, то переезжай к себе и ходи в клинику на приемы. В этом году я не смогу посылать Тебе много — потому что у меня нет постоянной работы, но через год — когда я стану французом, то, наверное, смогу найти какое-нибудь приличное место.