Читать «Человек из музея человека» онлайн - страница 55

А я Тебя крепко, крепко целую, моя родная. Пиши. Кланяйся всем.

Весь твой Боря».

«11.8.36.

Дорогая Мамочка,

вот уже неделя, как мы в деревне. Это в Эльзасе, недалеко от Страсбурга. Назвать горами эту местность трудно, особенно после Альп, но все-таки наше местечко расположено на высоте 600 метров, а вершины вокруг доходят до 1000 метров. Все эти горы покрыты густым и красивым еловым лесом, который напоминает мне немного эстонские леса, и только на самых вершинах вместо леса — пустыри, поросшие жесткой травой. С вершин открывается великолепный вид на долину Рейна и на цепи гор. Повсюду разбросаны руины старых замков, монастыри, башни. Сама наша деревушка Ховальд (что в переводе значит — высокий лес) состоит из десятка отелей да десятка три вилл, разбросанных по берегам маленькой, но живописной речки, а кругом лес. Дом, где мы живем, совсем новый — это первый год, что он сдается — и он устроен со всем комфортом, есть даже ванная.

Все семейство в сборе, кроме того до нашего приезда здесь гостил две недели жених Марьянны, который отбывает сейчас военную службу офицером и находится недалеко отсюда в Меце. Он будет наезжать сюда по воскресеньям. Вероятно в октябре состоится свадьба, после чего молодые уедут в Италию (так как он окончил первым школу средневековой истории, то его посылают на два года в Рим, но из-за военной службы ему останется только один год пребывания в Италии).

В этом году я еще не отправлюсь отбывать воинскую повинность: я только 1-го августа получил извещение, что мое прошение о натурализации принято, но формально я стану французским гражданином только в октябре: мне нужно еще заплатить за это 1300 фр./которые, конечно, придется заплатить моему тестю, человеку исключительно доброго сердца, равно как и Мирра Ивановна. Это тем более мило с их стороны, что они сами далеко не богаты, а особенно теперь, когда, по новому закону, профессор выйдет в отставку уже этой зимой, им придется во многом себя урезать.

Перед отъездом из Парижа я говорил с директором Школы Восточных Языков, который мне обещал маленькую стипендию, чтобы я мог продолжить свои занятия по японскому языку. Это было бы очень кстати.

Вот, более или менее, все наши новости. А как Ты? Надеюсь, что Ты отдохнула хоть немного. Как у вас лето? Здесь — неважное, два-три солнечных дня, а потом снова дожди. Но предсказывают, что скоро установится хорошая погода.

Я надеюсь, что Ты скоро получишь деньги за перевод, который я (благодаря помощи Ирэн) сделал с эстонского, — если только председатель О-ва писателей сейчас не уехал из Юрьева. Вероятно сумма будет небольшая, потому что я просил их выслать мне несколько эстонских книг, стоимость которых будет вычтена из гонорара. Напиши мне, когда получишь (вероятно не раньше 25-го) и сколько.

Что делает Рая? Давно от нее не получал никаких известий.

Крепко, крепко Тебя целую и обнимаю, моя дорогая, хорошая мамочка.

Кланяйся Жене, бабушке, всем. Пиши.

Весь твой Бор я».

«Молодые чувствуют себя хорошо,— пишет профессор Лот 2 февраля 1935 г. — Ирэн мужественно трудится в библиотеке на неблагодарной работе, но всякая самостоятельная работа для нее невозможна по ее же вине: она не умеет быть организованной. Ее муж серьезно изучает филологию и немецкую литературу в университете. Он зарабатывает изредка небольшие суммы работой в книжном магазине. Растущая у нас ксенофобия не разрешает ему поступить на какую-либо государственную службу. Поэтому он думает изучить японский, язык очень трудный, который у нас никто серьезно не изучает».