Читать «Человек из музея человека» онлайн - страница 29

Тот, кто нынче бывает в Тарту, любит не только это духовное содружество разных культур, но и радуется всему, чем сейчас полнится жизнь крепкой и красивой Эстонской республики.

Однако нечего скрывать: не доброй матерью, а суровой мачехой стала для Бориса Вильде тогдашняя Эстония. И все же он всегда относился к стране своего отрочества внимательно и тепло: в Париже Борис много переводил с эстонского, включая и повести своего однофамильца, эстонского классика Эдуарда Вильде; впоследствии став этнологом, собрал ценнейшие сведения именно об эстонской культуре.

ИЗ ПИСЕМ

«Читаю немецкие книги, сделал успехи в языке, даю уроки русского языка, по утрам гуляю в Тир-гартене, на всякий случай хочу заняться французским. Словарь у меня есть—нет ли в Юрьеве самоучителя? Тогда пришли».

«...У меня сейчас кризис: несколько дней питался только чашкой кофе. Теперь немножко получил из газеты. После первого станет легче: в одном немецком журнальчике появится перевод моего рассказа. Но, в общем, не беспокойся за меня — не пропаду и помаленьку все же продвигаюсь вперед, узнаю жизнь, и так далее. Во всяком случае будущность еще впереди. На худой конец, могу поступить во французский Иностранный легион, уехать на пять лет в Африку. Но это уж — на крайний случай».

«...На улицах горы винограда, но не слишком дешево — потому предпочитаю есть его только в гостях».

«...Еще одна вещь —отыщи, пожалуйста, в моих бумагах начало моего романа—16 или 18 страниц мелким почерком».

Роман упоминается еще в нескольких письмах: очевидно, Борис серьезно думал стать писателем. В одной из берлинских газет в ноябре — декабре 1930 года напечатали его повесть с продолжением — она называлась «Возобновленная тоска».

Повесть — явное подражание тогдашним детективам. На потребу невзыскательному читателю изображен некий юноша, влюбленный в роскошную кинозвезду. Конечно, герой — нищий, эмигрант, а диве, естественно, нужны бриллианты. Юноша решает ехать в Россию, в запретную для него, давно покинутую родину, где в его родовом имении закопан клад. И хотя там уже цветущий колхоз, но председательница этого колхоза, милая советская женщина, служившая когда-то горничной у родителей героя и влюбленная в него, разрешает вырыть клад и увезти в Берлин в подарок кинодиве, которая немедленно выходит за него замуж. Но кончается роман тем, что герой спивается от тоски.

Писалось все это, конечно, для заработка: уж очень явно использованы все приемы бульварного чтива, вся его замызганная бутафория.

В «Диалоге» только мельком упоминаются эти годы в Германии: в холодной темной камере Борис вспоминает все радости жизни и со вкусом, со знанием дела описывает обед, который ему хотелось бы съесть.

Среди этих «прелестей» — и чашка душистого черного кофе...

«...Десерта не надо? Хорошо. Но зато пусть кофе будет крепким и горьким, его экзотический аромат так напоминает о караванах бедуинов, о стихах Гумилева, о твоей молодости в Берлине... Кофе... Единственная роскошь бедных интеллигентов, полных мечтаний, жадных до жизни и очень счастливых, несмотря на нищету и «вельтшмерц»...»