Читать «Укради у мертвого смерть» онлайн - страница 32
Валериан Скворцов
Озеро обмануло караванщика. Ушло дальше или совсем исчезло. И поэтому не останавливались в полдень. Тревога гнала на заход, к другому озеру — Гашун Нгор.
Сначала увидели кочевье, а потом берег. Линялые трепаные юрты населяли оборванцы, которые, исповедуя буддизм, по словам караванщика, питались, убивая животных. Они отличались, по его мнению, равнодушием к собственности и странников принимали без разбора, не спрашивая, кто и откуда.
Они спали сутки, за исключением отца, караулившего товары, а пробудившись, мылись в мелком холодном озере сколько хотели.
Клео пропитался запахом верблюдов, кожи, попон, овчины. Обоняние обострилось. Подобно животному различал, что земля пахнет по-разному, как и люди. Как и ветер. Добычей или угрозой. Понял, почему верблюды один — Ароматный, а другой — Тошнотворный. Он чувствовал смутную опасность, смывая защитную, почти псиную вонь, как, верно, боязно это собаке... Все были голыми, кроме Циня, обмотавшего чресла тряпкой, белыми, с коричневыми от грязи и загара «ошейниками» и «перчатками», посиневшими в не- снимавшихся сапогах ступнями. Они орали и плескались, хотя стояла зима. Цинь говорил, что впереди — легкие горные троны, да и весна вот-вот, а неподалеку от Яркенда и место, которое обозначил для встречи человек из лавки «Точнейших весов для драгоценных металлов».
Таджики подарили барана. Старый кочевник вырвал его сердце, по локоть вдавив руку в разрыв под ребрами. Религия запрещала ему проливать кровь.
Хозяин юрты помолился перед трапезой:
— Пусть простит нас. Для этого съедим его без остатка. Верно, мальчик?
— Я не знаю, господин, — ответил Клео. Он едва понимал местный выговор.
— Баран отдал все, его жизнь пошла на пользу нашей, перейдет в нашу...
— Что же, выходит, смерти нет? — спросил Цинь.
— Всякая тварь поедает другую, мастер Цинь. Сильная слабую. А сильнее всех человек. Но и он становится добычей, кормит собою землю.
Цинь брезгливо опустил под усами углы рваного рта. Кочевник из юрты говорил глупости.
— Выходит, — сказал Клео, — самый сильный тот, кто не хочет умирать, не стремится в рай? Тогда как же свидание с предками?
— Да смерти и нет, — сказал удивительные слова кочевник. — Всякая видимая смерть и твоя, мальчик, — путь Будды от хорошего к лучшему... без конца.
В проеме с закатанным пологом, как в рамке, стояли овцы, повернувшие головы на желтый круг солнца, прикоснувшийся к земле. Пастухи на конях смотрели туда же. Клео стало страшно.
Отец молчал. А все ждали его приговора. И Клео догадался, что отцу нечего сказать, он не знает, как все происходит вокруг, жизнь и смерть. И сжалось сердце, и Клео почувствовал, как любит отца, которого предал потаскушке из презренного «Дворца ночных курочек», осведомительнице алчного капитана.
Таджик ловко нанизывал баранину на шомпол, погружал его в огонь, ловил куском языки пламени. Мясо темнело, сжималось, жир шипел и выпаривался, не долетая до золы и углей.
— Видишь, — сказал кочевник Клео, — мясо уменьшилось. Что там было? Жизнь. Она ушла. Может, в будущего новорожденного где-нибудь под небесами, когда ты, возмужав, зачнешь его...
