| Whole castles have vanished from my memory, whole cities that I have never visited again, but that white room, festooned with papier-mach? fruits and flowers; the tall windows; the many tables; the black screen round the door with three golden cranes flying upward on each panel; the palm-tree in the centre of the room; the swish of the waiter's feet; the cold expensive elegance; the mien of the diners as they came in every evening-their air of earnestness as if they must go through a meal prescribed by the Kur authorities and their air of sobriety as if they must seek not by any means to enjoy their meals-those things I shall not easily forget. | Целые замки стерлись из памяти, целые города, где мне уже не бывать, а белый, украшенный лепниной в виде гипсовых фруктов и цветов зал с высокими окнами и россыпью столиков, трехстворчатой ширмой в японском стиле - по три золотых журавлика на черном фоне, - скрывавшей входную дверь; посередине зала - пальма, снующий туда-сюда официант, общая ледяная атмосфера изысканной роскоши; застывшие лица постоянных посетителей, исполненные особой важности оттого, что они вкушают пищу, предписанную законодателями лечебницы, и стараются при этом ни на шаг не отступить от заповеди "не эпикурействуй", - нет, такое не забывается. |
| And then, one evening, in the twilight, I saw Edward Ashburnham lounge round the screen into the room. | Вот там-то однажды под вечер и появился Эдвард Эшбернам. Я видел, как он вынырнул из-за ширмы и вошел в зал. |
| The head waiter, a man with a face all grey-in what subterranean nooks or corners do people cultivate those absolutely grey complexions?-went with the timorous patronage of these creatures towards him and held out a grey ear to be whispered into. | Навстречу ему, по-хозяйски озабоченно, двинулся главный распорядитель, человек с абсолютно серым лицом - не представляю, в каком погребе или подземелье нужно прятаться, чтоб лицо приобрело землистый оттенок? Подойдя к гостю, он подставил ему ухо - того же землистого цвета. |
| It was generally a disagreeable ordeal for newcomers but Edward Ashburnham bore it like an Englishman and a gentleman. | По заведенному порядку вновь прибывший постоялец должен был шепнуть на ухо распорядителю свое имя. Не очень-то приятная процедура, однако Эдвард Эшбернам вел себя невозмутимо, как и положено истинному англичанину и джентльмену. |
| I could see his lips form a word of three syllables-remember I had nothing in the world to do but to notice these niceties-and immediately I knew that he must be Edward Ashburnham, Captain, Fourteenth Hussars, of Branshaw House, Branshaw Teleragh. | По движениям его губ я видел, как он отчетливо произнес трехсложное слово, и я в ту же секунду понял, кто это. Он - Эшбернам, Эдвард Эшбер нам, капитан четырнадцатого гусарского полка, владелец "Брэншоу-Хауз" в Брэншоу-Телеграф. |
| I knew it because every evening just before dinner, whilst I waited in the hall, I used, by the courtesy of Monsieur Schontz, the proprietor, to inspect the little police reports that each guest was expected to sign upon taking a room. | Не удивляйтесь, что я подмечаю такие мелочи -мне действительно нечем тогда было заняться. А догадался я, кто он, очень просто - каждый вечер перед обедом я, пользуясь любезностью месье Шонца, владельца отеля, просматривал краткие сведения о новых постояльцах: снимая комнату, каждый вновь прибывший гость расписывался против своей фамилии в журнале из полицейского участка. |
| The head waiter piloted him immediately to a vacant table, three away from my own-the table that the Grenfalls of Falls River, N.J., had just vacated. | Едва гость назвал себя, как главный распорядитель моментально проводил его к свободному столику, за три стола от меня, -раньше его занимала чета Гренфоллов из Фоллз-Ривер, штат Нью-Джерси, они как раз в тот день съехали. |
