Читать «Собрание сочинений в шести томах. Том 4. Книги стихов» онлайн - страница 52

Ничего бояться не надо.

Эта песня пета,

Пета, да не эта,

А другая тоже

На нее похожа...

Боже!

Ташкент

ТАШКЕНТСКИЕ НАБРОСКИ

I

Все опять возвратится ко мне:

Раскаленная ночь и томленье,

Словно Азия бредит во сне,

Халимы соловьиное пенье,

И кровавых тюльпанов цветенье...

И незримое благословенье

Ветерком шелестнет по стране.

10 дек. 1943

II

И в памяти, словно в узорной укладке:

Седая улыбка всезнающих уст,

Могильной чалмы благородные складки

И царственный карлик — гранатовый куст.

16 марта 1944

Как ни стремилась к Пальмире я

Золотоглавой,

Но суждено здесь дожить мне до

Первой розы.

Персик цветет, и фиалок дым

Черно-лиловый...

Кто мне посмеет сказать, что здесь

Злая чужбина.

78 апр. 1944

Ташкент

IV

День шел за днем — и то и се

Как будто бы происходило

Обыкновенно, но чрез все

Уж одиночество сквозило.

Припахивало табаком,

Мышами, сундуком открытым

И обступало ядовитым

Туманцем.

1944

Ленинград

De profundis... Мое поколенье

Мало меду вкусило. И вот

Только ветер гудит в отдаленьи,

Только память о мертвых поет.

Наше было не кончено дело,

Наши были часы сочтены.

До желанного водораздела,

До вершины великой весны*,

До неистового цветенья

Оставалось лишь раз вздохнуть...

Две войны, мое поколенье,

Освещали твой страшный путь.

1944. 23 марта

Ташкент

ДВА ОТРЫВКА ИЗ ПОЭМЫ

БЕЗ НАЗВАНИЯ

I

(НА СМОЛЕНСКОМ)

А все, кого я на земле застала,

Вы, века прошлого дряхлеющий посев.

В автографе на л. 51 об., по-видимому, описка: «великой горы».

Вот здесь кончалось все: обеды у Донона,

Интриги и чины, балет, текущий счет...

На ветхом цоколе дворянская корона,

И ржавый ангелок сухие слезы льет.

Восток еще лежал непознанным пространством

И громыхал вдали, как грозный вражий стан,

А с Запада несло Викторианским чванством,

Летели конфетти, и подвывал канкан...

II

А вы, мои друзья последнего призыва,

Чтоб вас оплакивать, мне жизнь сохранена.

Над вашей памятью не стыть плакучей ивой,

А крикнуть на весь мир все ваши имена.

Да что там имена! — захлопываю святцы;

И на колени все — багровый хлынул свет,

Рядами стройными выходят ленинградцы,

Живые с мертвыми. Для Бога мертвых нет.

1942. Авг.

Дюрмснъ

ПОДМОСКОВНОЕ

Е.В. и СВ. Шервинским

Где на четырех высоких лапах

Колокольни звонкие бока

Поднялись, где в поле мятный запах,

И гуляют маки в красных шляпах,

И течет Московская река, —

Все бревенчато, дощато, гнуто...

Полноценно цедится минута

На часах песочных. — Этот сад

Всех садов и всех лесов дремучей,

И над ним, как над бездонной кручей,

Недреманное глядит из тучи

Словно много сотен лет назад.

1943. 1 сент.

Ташкент

ТРИ ОСЕНИ

И я наблюдала почти без ошибки

Три осени в каждом году.

И первая — праздничный беспорядок

Вчерашнему лету назло,

И листья летят, словно клочья тетрадок,

И запах дымка так ладанно-сладок,

Все влажно, пестро и светло.

И первыми в танец вступают березы,

Накинув сквозной убор,

Стряхнув второпях мимолетные слезы

На соседку через забор.

Но эта бывает — чуть начата повесть —

Минута, секунда — и вот

Приходит вторая — бесстрастна, как совесть,

Мрачна, как воздушный налет.

Все кажутся сразу бледнее и старше,

Разграблен летний уют,

И труб золотых отдаленные марши

В пахучем тумане плывут...