| Asked by the President whether he desired to put any questions to Kieffer, which he would be entitled to do, the accused Rubashov answered that he would forgo this right. | На вопрос Г осударственного Обвинителя подсудимому Рубашову, хочет ли он уточнить показания Кифера, Рубашов ответил отрицательно. |
| This concluded the hearing of evidence and the Court was adjourned. | Этим закончился опрос подсудимых, и Председательствующий объявил перерыв. |
| After the re-opening of the sitting, the Citizen Public Prosecutor begins his summing-up. ..." | Когда судебное заседание возобновилось, слово взял Государственный Обвинитель..." |
| Old Wassilij was not listening to the Prosecutor's speech. | Василий не слушал речи Обвинителя. |
| He had turned to the wall and gone to sleep. | Он повернулся к стене и уснул. |
| He did not know afterwards how long he had slept, how often the daughter had refilled the lamp with oil, nor how often her forefinger had reached the bottom of the page and started on a new column. | Дочь монотонно читала газету, водя пальцем по печатным строчкам; в конце столбца она делала паузу и приставляла палец к началу следующего. |
| He only woke up when the Public Prosecutor, summing up his speech, demanded the death sentence. | Василий, проснулся, когда Обвинитель потребовал высшей меры наказания. |
| Perhaps the daughter had changed her tone of voice towards the end, perhaps she had made a pause; in any case, Wassilij was awake again when she came to the last sentence of the Public Prosecutor's speech, printed in heavy black type: | Возможно, дочь изменила тон, возможно, сделала паузу подлиннее - как бы то ни было, Василий проснулся и услышал заключительные слова Обвинителя: |
| "I demand that all these mad dogs be shot." | "- Я требую расстрелять этих бешеных собак!" |
| Then the accused were allowed to say their last words. | Потом подсудимым было предоставлено их последнее слово. |
| "... The accused Kieffer turned to the judges and begged that, in consideration of his youth, his life be spared He admitted once again the baseness of his crime and tried to attribute the whole responsibility for it to the instigator Rubashov. | "...Обвиняемый Кифер, обращаясь к Суду, умолял не приговаривать его к высшей мере наказания, так как он, по его словам, вследствие своей юной неопытности не понимал всей чудовищности своих преступлений. Основную тяжесть вины он перекладывал на подсудимого Рубашова -главного организатора преступных действий оппозиции. |
| In so doing, he started to stammer agitatedly, thus provoking the mirth of the spectators, which was, however, rapidly suppressed by the Citizen President Then Rubashov was allowed to speak. ..." | В середине речи обвиняемый Кифер начал заикаться, чем вызвал презрительный смех присутствующих. Однако Председатель быстро восстановил тишину и порядок в зале суда. Затем слово было предоставлено Рубашову..." |
| The newspaper reporter here vividly depicted how the accused Rubashov "examined the audience with eager eyes and, finding not a single sympathetic face, let his head sink despairingly". | В газетном отчете красочно описывалось, как "Рубашов, зорко оглядев присутствующих и не найдя ни одного сочувственного лица, безнадежно опустил голову". |
| Rubashov's final speech was short It intensified the unpleasant impression which his behaviour in court had already made. | Речь Рубашова была краткой. Она лишь усилила презрительное негодование, вызванное его беззастенчивым цинизмом. |
| "Citizen President," the accused Rubashov declared, "I speak here for the last time in my life. | "...Граждане Судьи, - заявил Рубашов, - это мое предсмертное слово. |
