Читать «Сибирь. Монголия. Китай. Тибет. Путешествия длиною в жизнь» онлайн - страница 214

В моем воображении создался целый роман. Знатная маньчжурская девушка, жившая при дворе или, по крайней мере, в столице, должна была выйти замуж за монгола, живущего где-то в песчаных степях за стеной, куда нужно было ехать уже не в портшезе, а может быть, на верблюдах. Их брак она, конечно, понимала: это была лишь политическая комбинация, и ей, может быть, с первых же шагов в новой семье пришлось встретиться с женщиной, занимавшей в сердце мужа принадлежащее ей по праву место. Вот, может быть, почему лицо княгини и носит такой замороженный характер, думалось мне.

В доме князя, в его жизни сохранилось еще много монгольского; хозяйством заведовала в качестве экономки старая монголка, бывшая няня старших князей. Без гостей здесь все, кроме княгини, пили монгольский кирпичный чай с жареным просом, вместо хлеба, как это делается во всех домах Ордоса, а летом пили тарык, т. е. особый напиток из кислого молока, какой приготовляется во всех окрестных юртах. При мне в комнату княгини приходили князь и его сыновья; с ними я могла несколько говорить, припоминая монгольские слова, сохранившиеся в памяти от прежних путешествий. Старый князь, узнав, что я люблю тарык, велел принести мне, и мы с ним угощались этим национальным блюдом.

Перед обедом мужчины ушли. Княгиня, как мне сказали, тоже курила опиум, и потому меня пригласили идти в комнаты второй жены князя. Здесь было до крайности неуютно, и видно было, что хозяйка комнаты мало живет в новом доме князя, где мы были накануне. Здесь, в этом заброшенном углу, на первом плане также встретился прибор для куренья опиума, и это произвело на меня тяжелое впечатление; я рада была, когда опять получила приглашение воротиться в комнату княгини. Там следов куренья опиума уже не было видно, напротив, была жизнь, – болтала и смеялась девочка-воспитанница, няня хлопотала с приготовлениями к обеду, на кане спала маленькая собачонка княгини, на столиках лежали женские рукоделья.

Обедали мы с княгиней только вдвоем. Обед был китайский и по-китайски сервирован; княгиня, видя мое затруднение с круглыми палочками, велела подать мне четырехгранные, которыми было несколько удобнее ловить рис и прочую мелочь с китайских блюдец.

Жизнь этого дома, насколько мне удалось наблюдать ее, дала бы прекрасный материал писателю исторических романов из эпохи нашей Петровской реформы: с одной стороны – монгольская обстановка жизни с простотой и бесцеремонностью нравов, продолжаемая всеми домочадцами; с другой – новая, более утонченная культура, насильно навязанная по воле главы семейства. У нас это была культура европейская, там, в доме Джунгарского князя, китайская, но такая же чуждая многим ненавистная.

Говорят, что все остальные князья в Ордосе не любят Джунгарского князя, как приверженца китайских порядков и новатора. Увидать, как живут приверженцы старых порядков, нам не удалось. Настоящий ван Ордосский не захотел нас принять, когда мы были у него в хошуне. Он большой старовер, говорят. Только впоследствии, уже на возвратном пути в Россию, когда мы от озера Кукунор шли прямо на север, на самой границе Гобийской пустыни, разделяющей Монголию на Южную и Северную, мы встретили другого монгольского владетельного князя, вана племени торгоут.