| She detested the stage lover-what right had he to call her sister Katya, and the Grand Mogul, the Grand Mogul? What right had he to shoot a glance at Dasha from his hooded eyes over the rim of a glass of vodka, and declaim: | Любовника-резонера она ненавидела: он не имел права сестру звать Катей, Великого Могола -Великим Моголом, не имел никакого основания, выпивая рюмку водки, щурить отвислые глаза на Дашу и приговаривать: |
| "I drink to the almond tree in blossom!" | "Пью за цветущий миндаль!" |
| It made Dasha choke with rage every time he did this. | Каждый раз при этом Даша задыхалась от злости. |
| Her cheeks really were rosy, there was no getting rid of that accursed almond-blossom tint, which made Dasha feel like a painted wooden doll in this refined company. | Щеки у нее действительно были румяные, и ничем этот проклятый миндальный цвет согнать было нельзя, и Даша чувствовала себя за столом вроде деревянной матрешки. |
| Dasha did not go back for the summer holidays to her father in dusty, sultry Samara, joyfully consenting to stay at the seaside with her sister, in Sestroretsk. | На лето Даша не поехала к отцу в пыльную и знойную Самару, а с радостью согласилась остаться у сестры на взморье, в Сестрорецке. |
| Here they met the people they had mixed with in the winter, but still more frequently-boating, bathing, eating ices under the pines, listening to music of an evening, and partaking of noisy "suppers under the stars, on the verandah of the Casino. | Там были те же люди, что и зимой, только все виделись чаще, катались на лодках, купались, ели мороженое в сосновом бору, слушали по вечерам музыку и шумно ужинали на веранде курзала, под звездами. |
| Ekaterina Dmitrevna had a white embroidered dress made for Dasha, with a broad silk sash tied in a great bow at the back, and a big hat of white gauze with a black ribbon round it, and Nikanor Yurevich Kulichok, her brother-in-law's deputy, suddenly fell in love with the girl, as if his eyes had only just been opened to her charms. | Екатерина Дмитриевна заказала Даше белое вышитое гладью платье, большую шляпу из белого газа с черной лентой и широкий шелковый пояс, чтобы завязывать большим бантом на спине, и в Дашу неожиданно, точно ему вдруг раскрыли глаза, влюбился помощник зятя - Никанор Юрьевич Куличек. |
| But he belonged to the "despised" class. | Но он был из "презираемых". |
| Dasha was indignant, and invited him for a walk in the woods, in order, without allowing him to say a word in his defence (all he could do was to mop his brow with the handkerchief squeezed in his fist), to tell him that she wouldn't stand being treated as a "mere female," that she was indignant, that he had a diseased imagination, and that she would complain to her brother-in-law immediately. | Даша возмутилась, позвала его в лес и там, не дав ему сказать в оправдание ни одного слова (он только вытирался платком, скомканным в кулаке), наговорила, что она не позволит смотреть на себя, как на какую-то "самку", что она возмущена, считает его личностью с развращенным воображением и сегодня же пожалуется зятю. |
| And the same evening she did complain to her brother-in-law. | Зятю она нажаловалась в тот же вечер. |
| Nikolai Ivanovich heard her out in silence, stroking his well-kept beard and glancing with astonishment at the angry flush on Dasha's cheeks, at the fiercely quivering brim of the "picture hat," at her whole slender, white-robed figure. When she had finished he sat down at the water's edge and laughed till he cried, mopping his eyes with his handkerchief, and exclaiming: | Николай Иванович выслушал ее до конца, поглаживая холеную бороду и с удивлением взглядывая на миндальные от негодования Дашины щеки, на гневно дрожащую большую шляпу, на всю тонкую, беленькую Дашину фигуру, затем сел на песок у воды и начал хохотать, вынул платок, вытирал глаза, приговаривая: |
| "Go away, Darya, go away-you'll be the death of me!" | - Уйди, Дарья, уйди, умру! |
| And Dasha, bewildered and upset, had gone away. | Даша ушла, ничего не понимая, смущенная и расстроенная. |
