| He seems to see the churches of the world like a rampart, like one of those barricades of the middleages planted with dead and sharpened stakes, against truth and against that peace in which to sin and be forgiven which is the life of man. | И церкви земли видятся ему, как крепостной вал, как усаженная мертвыми острыми кольями средневековая баррикада: против истины и против мира в человеческой жизни, которая состоит в том, чтобы грешить и быть прощенным. |
| ' And I accepted that,' he thinks. 'I acquiesced. | "И я это принял, -- думает он. -- Я не противился. |
| Nay, I did worse: I served it. | Нет, я поступил хуже: я служил ей. |
| I served it by using it to forward my own desire. | Служил, используя ее для того, чтобы потворствовать своему желанию. |
| I came here where faces full of bafflement and hunger and eagerness waited for me, waiting to believe; I did not see them. | Я приехал сюда, где меня ждали лица, на которых была написана растерянность, жажда и рвение, -ждали, чтобы поверить; я их не видел. |
| Where hands were raised for what they believed that I would bring them; I did not see them. | Где поднятые руки тянулись к тому, что они надеялись от меня получить; я их не видел. |
| I brought with me one trust, perhaps the first trust of man, which I had accepted of my own will before God; I considered that promise and trust of so little worth that I did not know that I had even accepted it. | Я приехал сюда с одним обязательством, быть может, первейшим обязательством мужчины, которое я добровольно взял на себя перед Богом; эти обязательство и забота так мало значили для меня, что я даже не подозревал, что связан ими. |
| And if that was all I did for her, what could I have expected? what could I have expected save disgrace and despair and the face of God turned away in very shame? | И если я так с ней обошелся, тогда чего мне было ждать? Чего мне было ждать, кроме позора и отчаяния, и мог ли Господь не отвернуться от меня со стыдом? |
| Perhaps in the moment when I revealed to her not only the depth of my hunger but the fact that never and never would she have any part in the assuaging of it; perhaps at that moment I became her seducer and her murderer, author and instrument of her shame and death. | Быть может, в тот момент, когда я открыл ей не только всю силу своей жажды, но и то, что она никогда, никогда не поможет мне ее утолить, -быть может, в этот момент я стал ее соблазнителем и ее убийцей, орудием и виновником ее позора и смерти. |
| After all, there must be some things for which God cannot be accused by man and held responsible. | Должны же быть, в конце концов, такие случаи, когда человек не может взвалить всю вину и ответственность на Бога. |
| There must be.' | Должны быть". |
| Thinking begins to slow now. | Мысль начинает замедляться. |
| It slows like a wheel beginning to run in sand, the axle, the vehicle, the power which propels it not yet aware. | Она замедляется, как колесо, въехавшее в песок, когда оси, колеснице, движущей ее силе сопротивление еще не передалось. |
| He seems to watch himself among faces, always among, enclosed and surrounded by, faces, as though he watched himself in his own pulpit, from the rear of the church, or as though he were a fish in a bowl. | Он словно видит себя среди лиц, всегда среди лиц, в кольце, в окружении, как будто видит себя на кафедре из задних рядов церкви, или как будто он -- рыба в аквариуме. |
| And more than that: the faces seem to be mirrors in which he watches himself. | Больше того: лица кажутся ему зеркалами, в которых он видит себя. |
| He knows them all; he can read his doings in them. | Он знает их все; он может прочесть в них свои поступки. |
