Читать «Санкт-Петербургские вечера» онлайн - страница 63

Отсюда же латинское testis, наше temoin (первоначально tesmoing, свидетель), английское test и т. д.

25. (Стр. 85. «...и обозначение способности к действию able, от латинского habilis, если, впрочем, оба последних не происходят от какого-то более древнего общего корня»)

Capuî /iabile, capable (сильная голова, обладающая большими способностями). Первый корень изгладился из сознания, и теперь мы связываем со словом capable лишь значение второго его элемента — habile. Англичане сохранили habile в его первоначальном чистом виде: ап able man (способный человек).

26. (Стр. 85. «Полюбуйтесь, прошу вас, тончайшей метафизикой, которая из латинского quare, parcè detorto, образовала наше car»)

Quare превратилось в саг, как quasi — в casi (почти), quartus — cart (четверть); querella — kerelle (ссора); quicunque — kiconque (каждый, любой), и многие другие слова, сохранившие исходное латинское написание или утратившие его. Саг сохраняло его довольно долго: в указе Филиппа Длинного от 28 октября 1318 года мы читаем: «Ибо quar, если мы потерпим и т. д.» (Мемуары г-на Жуанвиля во Всеобщем собрании мемуаров, in 8°, предисл., с. 98). Еще в начале XVI века один поэт говорил:

Quar mon mari est, je vos di,

Bon mire, je le vos affi.

(Эти стихи приводятся в предисловии Лебре⁽¹⁶⁸⁾ к «Лекарю поневоле» Мольера).⁽¹⁶⁹⁾

27. (Стр. 85. «...и сумела извлечь из слова unus частицу on, играющую столь важную роль в нашем языке»)

Числительное un, превратившееся в местоимение, обозначающее неопределенное единство всякого рода, является столь необходимым и столь естественным, что латиняне почти бессознательно использовали его вопреки духу своего языка и самым твердым его правилам. Часто цитируют отрывок из Теренция: forte unam vidi adolescentulam.^([70) Можно привести и другие примеры: Cornelii Nepotis Annibal, XII; Ciceronis De natura deorum, II,7,Ad familiäres,XV, 16,; Taciti Annales,

И, 30, е/с.^(,7,) Это неопределенное местоимение было одним из исконных элементов французского языка, и наши предки посредством чрезвычайно естественного и удобного эллипсиса отделили его от существительного человек (homme), которое прежде следовало повторять всякий раз для того, чтобы передать, что сказал или сделал некий воображаемый человек. Они стали говорить: un а dit, c'est un qui passe, как до сих пор говорят на некоторых диалектах, родственных французскому языку. Еще Лафонтен^(,72) писал:

Vous rappelez en moi la souvenance D’un qui s’est vu mon unique souci.

Но вскоре un превратилось в on в соответствии с общим законом, превратившим начальное латинское и во французское о: onde (волна), ombre (тень), once (унция), onction (помазание), onguent (мазь) вместо unda, unbra, etc. Эта аналогия столь сильна, что заставляет нас произносить о даже в тех словах, где орфография сохранила и, например: nuncupatif (изустный), fungus (нарост), duumvir (дуумвир), triumvir (триумвир), nundinal (торговый день), которые мы произносим, как noncupatif, fongus, etc. Отсюда же характерное для французов произношение латинских слов, так сильно забавляющее итальянцев: bonom, malom, Dominus vobiscom. В общем, я охотно присоединяюсь к мнению участника диалога относительно происхождения наших частиц car и on. Правда, люди из Пор-Рояля^(,73) утверждали, что наше саг происходит от греческого gar (Γάρ), a ον — от homme, но мне представляется вполне очевидным, что в этих двух случаях благодать этимологии не снизошла на этих господ (см. «Всеобщую грамматику», гл. Х1Х).^(,74)