Читать «Нежные и надломленные» онлайн - страница 40

Приходили бородатые поэты и читали стихи, часто без рифмы и ритма, связанные не с окружающей жизнью, но с унылым хаосом души. Эти тексты сознание пропускало мимо ушей как спам. Однажды молодой бард В. под гитару пел свои вирши. Вирши, если их читать на бумажке, были бесцветные. Но когда В. их пел, иногда повторяя слова, иногда закатывая глаза, иногда нежно и вкрадчиво, иной раз с иронией и даже самосарказмом, а потом завершал всё ярким музыкальным аккордам – то бесцветные его слова преображались. Они трогали душу, они вызывали маслотечение из глаз.

Венька понял, что главное – это интонация. Он сам стал писать и читать нараспев, закатывая глаза и покачиваясь. Однажды Веня воспел помоечного кота, получилась баллада на двух страницах, с рифмами и волнением, так как выходило, что и он сам отчасти помоечный свободный кот. Девушкам очень понравилось. Венька попробовал развивать себя в роли пиита. Он пошёл в ЛИТО, там не выдержал конкуренции с такими же, как он сам, обиделся и к поэтам больше не ходил.

Перестройка развивалась. Всеволод Петрович, как один из жучков-праведников, подточивших очень в нужном месте какую-то основополагающую балку, из-за чего теперь падало всё здание огромной империи, со всей выпитой и переваренной кровью, выпитой и непереваренной кровью случайных жертв, Всеволод Петрович с обрушением и оседанием империи и родины, давшей ему жизнь, становился всё более значимой фигурой Перестройки. Его имя гремело и на Западе, и на Востоке, особенно в связи с дружбой с великим опальным академиком-физиком. Всеволода Петровича Немотаева вовлекали в самоорганизующиеся политические клубы и партии, наконец, он был избран в депутаты. Он прошёл от демократических сил как пострадавший от системы интеллигент. То, что речи его были туманны и расплывчаты, это никого не смущало. Главная идея – об ужасных злодеяниях тоталитаризма и коммунизма – звучала в его речах весомо и убедительно. Созидательные идеи никого не волновали, никто не думал о том, что будет со страной дальше. Главное было – завалить коммунистов и кэгэбуху. Всеволод Петрович передвинулся с юга в центр, поселился в пригородной квартирке, а сына переселил в комнату в коммуналке, которую мы уже имели честь вам описать.

Венька был уже в том возрасте, в каком учёбу в институте заканчивают и даже заканчивают и аспирантуру. Всё им было проворонено. Уже всё было можно. Можно было восстановиться в университете, статьи были отменены. Правда, в стенах матмеха работали всё те же люди: всё те же крепкие талантливые математики и всё те же прохиндеи при науке. Ещё 5 лет назад последние ревностно отслеживали антисоветчиков на факультете, теперь они читали студентам лекции о значении плюрализма. Венька был изумлён, увидев физию самого злого своего гонителя, старичка с гладким розовым лицом и седыми кустистыми бровями.

Это был некий Кащей бессмертный от идеологии. Казалось, что он стучал и при Сталине, и при Хрущёве, и при Брежневе, и теперь, при Горбачёве. Увидев Веньку, который пошёл таки на факультет, чтобы восстановиться на втором курсе, бровастый старичок расплылся в сладкой улыбке. То, что 5 лет назад он сам писал докладную «кому надо», сам ядовито острил, выдавая волчьи справки юноше бледному с трясущимися конечностями после месяца принудительного излечения в психиатрической больнице, его совсем не смущало. А Веньку это смутило, в нём всё больше просыпался его плохоуправляемый в порывах страсти отец. Венька задрожал от ярости, увидев старичка. Он резко и язвительно потребовал от представителей факультета письменного извинения за то, что его 5 лет назад по мотивам идеологии выгнали из университета, и только после письменного извинения он соизволит вернуться и продолжить прерванное образование.