Читать «Нежные и надломленные» онлайн - страница 38

Юный, красивый, дерзкий Венька, голубоглазый юноша с белокурыми волосами, худенький, стройненький, чудесный образец эльфа, дофина, гордый Венька, похожий на юного Рудольфа Нуреева, получил повестку в армию.

Он лежал на нарах среди сотни тел своих однолеток, пахучих, жарких. Он был сломлен первым же уколом в самую сердцевину самолюбия. Он считал себя принцем, а тут было быдло, он считал себя жрецом истины о свободе и правах человека, до которой эти простолюдины и простачки не доросли. Он был студентом университета, а тут были недоумки, которые и в ПТУ то поступить не могли, грубые и наглые хамы. Вениамина корёжило от унижения, от того, что отныне жить он должен как винтик «в адской машине тоталитаризма и подавления личности», которую изо всех сил ломали его дед, отец, мать и их друзья. Пребывая в судорогах нежного тела, на каждый окрик командиров отзывающийся оскалом сарказма, Вениамин твёрдо решил не принимать присягу «этой ужасной стране», где так подавляют жестоко инакомыслящих, подтачивающих основы порядка и государственности.

Из строя армии, в котором Вениамин крикнул что-то ненавистное по отношению к присяге, армии и «кровавому советскому режиму», наш математик попал в дурдом. Молодые парни и их родители, прибывшие на торжество по случаю присяги, плевались от стыда и неловкости за петушиный всхлип-вскрик трясшегося и почти терявшего сознание от чувства совершаемого подвига Вениамина, корячившегося перед строем и выкрикивавшего со слюной нечто нечленораздельное. Отчасти, нежнейшая, тончайшая психика Вениамина реально была измочалена пережитыми стрессами. Его трясло, в голове нёсся поток оскорблённого сознания, иногда выплёскивающегося вслух.

В дурдоме Венька визжал, голодал, грозился покончить с собой. Принудительная медицина принудила его ко всему, что ей было надо. На деле, Венька подуспокоился, стал хладен, перестал кипятиться и плескать напалм в окружающий мир. К тому же вышел на свободу с отмазой от армии, о чём много кто мечтал, да не получалось.

Но в его психику словно попал вирус некоего слома. Слом этот был не заметен ещё, ещё Венька был молод, горяч, с крепким юным организмом, который легко переваривал все болезни, инфекции, невзгоды, самовосстанавливаясь, возвращая свою первозданную целостность и красоту…

Веньку из университета выгнали по статье «антисоветская деятельность», без права восстановления и продолжения учёбы. Всеволода Петровича отправили как обычно, во Владимирский централ, где он уже знал каждый прут решётки и каждую дырку в кладке стен. Вертухаи здоровались с ним, как с родным, уважали. Задорный отец на этот раз был не задорен, его что-то мучило. Он понял вдруг, что сломал жизнь своего единственного законного сына от любимой жены.

В 19 лет Венька оказался в состоянии абсолютной свободы, в безвоздушном состоянии «лечу куда хочу». Куда лететь, Веня не очень понимал, учиться математике было уже необязательно. Блистающий, заманчивый мир грандиозных формул, общение с друидами математических лесов, которые знали толк в жреческих знаниях и таинствах своей науки – теперь всё это оказалось за забором. Можно было этим продолжать заниматься самостоятельно, по указке своего железного компаса. Но что-то произошло с компасом Веньки.