| He passed through the Ossington Gate, surmounted by a great lion, wrought in red copper on yellow brass, with the motto, | Вошел он через Оссингтонские ворота, украшенные медно-красным Львом на желтой латуни и девизом |
| "Nothing Ill." The guard in red and gold saluted him with his halberd. | "Никто тут не хил" Красно-золотой страж отсалютовал ему алебардой. |
| It was about sunset, and the lamps were being lit. | Вечерело; на улицах зажигали фонари. |
| Auberon paused to look at them, for they were Chiffy's finest work, and his artistic eye never failed to feast on them. | Оберон полюбовался ими; глаз знатока радовала эта, может быть, лучшая работа Чиффи. |
| In memory of the Great Battle of the Lamps, each great iron lamp was surmounted by a veiled figure, sword in hand, holding over the flame an iron hood or extinguisher, as if ready to let it fall if the armies of the South and West should again show their flags in the city. | В память о Великой Фонарной битве каждый чугунный фонарь был увенчан изваянием: ратник с мечом и в плаще держал над пламенем колпак, как бы всегда готовый опустить его, если в город снова вторгнутся недруги с юга или с запада. |
| Thus no child in Notting Hill could play about the streets without the very lamp-posts reminding him of the salvation of his country in the dreadful year. | И дети, играя на улицах Ноттинг-Хилла, вспоминали рассказы о том, как их родной город спасся от вражеского нашествия. |
| "Old Wayne was right in a way," commented the King. "The sword does make things beautiful. It has made the whole world romantic by now. | -- Старина Уэйн был в своем роде прав,--заметил король -- Меч действительно преображает: мир переполнился романтикой. |
| And to think people once thought me a buffoon for suggesting a romantic Notting Hill. | А меня-то, эх, считали шутом: вообразится же, мол, такое -- романтический Ноттинг-Хилл! |
| Deary me, deary me (I think that is the expression). | Батюшки светы! (или "охти мне" -- как лучше?) -- это надо же! |
| It seems like a previous existence." | Словно из другой жизни. |
| Turning a corner he found himself in Pump Street, opposite the four shops which Adam Wayne had studied twenty years before. | Свернув за угол, он попал в Насосный переулок и оказался перед четырьмя домиками, перед которыми двадцать лет назад расхаживал в раздумье Адам Уэйн. |
| He entered idly the shop of Mr. Mead, the grocer. | От нечего делать он зашел в бакалейную лавку мистера Мида. |
| Mr. Mead was somewhat older, like the rest of the world, and his red beard, which he now wore with a moustache, and long and full, was partly blanched and discoloured. | Хозяин ее постарел, как и весь мир; окладистая рыжая борода и пышные усы поседели и поблекли. |
| He was dressed in a long and richly embroidered robe of blue, brown, and crimson, interwoven with an Eastern complexity of pattern, and covered with obscure symbols and pictures, representing his wares passing from hand to hand and from nation to nation. | Синий, коричневый и красный цвета его длинной ризы сочетались по-восточному замысловато; она была расшита иероглифами и картинками, изображавшими, как бакалейные товары переходят из рук в руки, от нации к нации. |
| Round his neck was the chain with the Blue Argosy cut in turquoise, which he wore as Grand Master of the Grocers. | На шее у него, на цепочке висел бирюзовый кораблик, знак сана: он был Великим Магистром Бакалейщиков. |
| The whole shop had the sombre and sumptuous look of its owner. | Лавка не уступала хозяину своим сумрачным великолепием. |
