Читать «М. Горький. Собрание сочинений в 18 томах. Том 4» онлайн - страница 77
Максим Горький
Семен вздохнул и так же монотонно, бесцветно продолжал:
— А я так думаю — студенты хороший народ. У нас в деревне двое на даче жили, так они куда угодно с мужиками. И выпить согласны, и объяснят все... книжки давали читать... Веселые люди, ей-богу. Потом приехал к ним какой-то штатский, а за ним, в ту ночь, жандармы из города... Увезли их всех трех... Мужики даже очень жалели...
Яковлев вдруг поднялся на ноги и, глядя в лицо рыжего солдата неподвижным взглядом — побелевшими глазами, — тяжело заговорил:
— Солдат есть зверь...
Рыжий опустил усы и брови, глядя на Яковлева.
— Солдат есть уничтожитель,— продолжал Яковлев сквозь зубы и тоже выругался крепким, матерным словом.
— Это зачем же ты так? — строго спросил рыжий.
— Мы, Михаил Евсеич, не слыхали никаких этих слов! — просительно сказал Семен.— Это ты, Яковлев, с тоски... так уж...
Яковлев выпрямился и твердо стоял против товарищей, снова плотно сжав губы. Только ноздри у него дрожали.
— Ежели Малов узнает про твои речи, он донесет ротному, пропадешь ты, Яковлев, да! — внушительно сказал рыжий.
— А ты не донесешь? — спросил Яковлев, снова оскалив зубы.
Рыжий переступил с ноги на ногу, взглянул вверх и повторил:
— За такие слова не помилуют... брат!
— Ты — донесешь! — твердо заявил Яковлев, упрямый и злой.
— Мне дела нет ни до чего,— угрюмо сказал рыжий.— Я, значит, обязанность исполнил, а летом в запас...
— Мы все пропали! — вполголоса, но сильно крикнул Яковлев.— Тебе что дядя твой сказал?
— Отстань, Яковлев! — попросил Семен.
— Не твое дело... Хотя бы и дядя...
— Убийца ты, сказал он...
— А ты? — спросил рыжий и еще раз обругался. Спор принял острый, прыгающий характер. Они точно плевали в лицо друг другу кипящими злобой плевками кратких слов. Семен беспомощно вертел головой и с сожалением чмокал губами.
— Ия! — сказал Яковлев.
— Так ты — тоже сволочь...
— Губитель человеческий...
— А ты?
— Братцы, будет! — просил Семен.
— И я! Ну?
— Ага! Так как же ты можешь...
— Не надо, братцы!
Сопровождая каждое слово матерной руганью, солдаты наступали друг на друга, один — болезненно бледный — весь дрожал, другой грозно ощетинил усы и, надувая толстые красные щеки, гневно пыхтел.
— Малов бежит! — сказал Семен с испугом.— Перестаньте, ради Христа...
И в то же время из тьмы раздался пугливый крик Малова:
— Михаил Евсеич! Они форточки открывают...
— Стой! — сказал рыжий.— Смирно!
И он заорал во всю грудь:
— Закрыть форточки, эй! Стрелять будем...
Из мрака выбежал, согнувшись и держа ружье наперевес, Малов и, задыхаясь, быстро заговорил:
— Я там,— это, —делаю, а они... открывают окно, слышу. Это — чтобы стрелять меня...
— Имеют право! — глухо сказал Яковлев.
— Ах вы, мать...
Малев быстро вскинул ружье к плечу, раздался сухой треск,— раз, два. Лицо солдата было бледно, ружье в его руках дрожало, и штык рыл воздух. Рыжий солдат тоже приложился и, прислушиваясь, замер.
— Э, сволочь! — тихо сказал Яковлев, подбивая ствол ударом руки кверху. Раздался еще выстрел. Рыжий быстро опустил ружье и тряхнул Малова, схватив его за плечо.