Читать «М. Горький. Собрание сочинений в 18 томах. Том 4» онлайн - страница 77

Семен вздохнул и так же монотонно, бесцветно продолжал:

— А я так думаю — студенты хороший народ. У нас в деревне двое на даче жили, так они куда угодно с мужиками. И выпить согласны, и объяснят все... книжки давали читать... Веселые люди, ей-богу. Потом приехал к ним какой-то штатский, а за ним, в ту ночь, жандармы из города... Увезли их всех трех... Мужики даже очень жалели...

Яковлев вдруг поднялся на ноги и, глядя в лицо рыжего солдата неподвижным взглядом — побелевшими глазами, — тяжело заговорил:

— Солдат есть зверь...

Рыжий опустил усы и брови, глядя на Яковлева.

— Солдат есть уничтожитель,— продолжал Яковлев сквозь зубы и тоже выругался крепким, матерным словом.

— Это зачем же ты так? — строго спросил рыжий.

— Мы, Михаил Евсеич, не слыхали никаких этих слов! — просительно сказал Семен.— Это ты, Яковлев, с тоски... так уж...

Яковлев выпрямился и твердо стоял против товарищей, снова плотно сжав губы. Только ноздри у него дрожали.

— Ежели Малов узнает про твои речи, он донесет ротному, пропадешь ты, Яковлев, да! — внушительно сказал рыжий.

— А ты не донесешь? — спросил Яковлев, снова оскалив зубы.

Рыжий переступил с ноги на ногу, взглянул вверх и повторил:

— За такие слова не помилуют... брат!

— Ты — донесешь! — твердо заявил Яковлев, упрямый и злой.

— Мне дела нет ни до чего,— угрюмо сказал рыжий.— Я, значит, обязанность исполнил, а летом в запас...

— Мы все пропали! — вполголоса, но сильно крикнул Яковлев.— Тебе что дядя твой сказал?

— Отстань, Яковлев! — попросил Семен.

— Не твое дело... Хотя бы и дядя...

— Убийца ты, сказал он...

— А ты? — спросил рыжий и еще раз обругался. Спор принял острый, прыгающий характер. Они точно плевали в лицо друг другу кипящими злобой плевками кратких слов. Семен беспомощно вертел головой и с сожалением чмокал губами.

— Ия! — сказал Яковлев.

— Так ты — тоже сволочь...

— Губитель человеческий...

— А ты?

— Братцы, будет! — просил Семен.

— И я! Ну?

— Ага! Так как же ты можешь...

— Не надо, братцы!

Сопровождая каждое слово матерной руганью, солдаты наступали друг на друга, один — болезненно бледный — весь дрожал, другой грозно ощетинил усы и, надувая толстые красные щеки, гневно пыхтел.

— Малов бежит! — сказал Семен с испугом.— Перестаньте, ради Христа...

И в то же время из тьмы раздался пугливый крик Малова:

— Михаил Евсеич! Они форточки открывают...

— Стой! — сказал рыжий.— Смирно!

И он заорал во всю грудь:

— Закрыть форточки, эй! Стрелять будем...

Из мрака выбежал, согнувшись и держа ружье наперевес, Малов и, задыхаясь, быстро заговорил:

— Я там,— это, —делаю, а они... открывают окно, слышу. Это — чтобы стрелять меня...

— Имеют право! — глухо сказал Яковлев.

— Ах вы, мать...

Малев быстро вскинул ружье к плечу, раздался сухой треск,— раз, два. Лицо солдата было бледно, ружье в его руках дрожало, и штык рыл воздух. Рыжий солдат тоже приложился и, прислушиваясь, замер.

— Э, сволочь! — тихо сказал Яковлев, подбивая ствол ударом руки кверху. Раздался еще выстрел. Рыжий быстро опустил ружье и тряхнул Малова, схватив его за плечо.