Читать «Любовь и шахматы» онлайн - страница 63

Есть люди, которые обвиняют Гелю в том, что она, мол, позволяла ему пить, курить, жить в таком сумасшедшем ритме, что она должна была его сдерживать, следить за ним, отправлять в санатории и больницы. Так говорят люди недалекие, которые не знают ни моего отца, ни Гелю. Отец не вынес бы никаких ограничивающих условий — это его унижало, это выбивало из-под его ног пьедестал победителя, а не побеждать для него было подобно смерти. Геля — великая женщина, потому что она понимала отца, совершая ради него непосильный для женщины подвиг — она жила с отцом в ЕГО ритме, в ЕГО условиях, в тех условиях, которые ему были необходимы.

Я восхищаюсь ею!

Не знаю другого человек, кроме Гели, кто бы мог попасть в отцовский «пейс», как говорят ипподромные наездники, кто бы мог зацепиться за него на дистанции... Маме моей, при всей любви к нему, это не удалось. Пытался и я пару раз «посоревноваться» с ним — не получилось... Году, по-моему, в 78-м отец предложил мне поехать с ним в Ленинград (кажется, это был Ленинград... а может быть, и Москва... — не отцовская у меня память) на командное первенство СССР. Я обрадовался — во-первых, с отцом еду, а во-вторых, предполагал «оторваться» слегка от учебы, от проблем. Поселились мы вместе в одном номере гостиницы, и я сразу включился в сумасшедшую гонку. Подъем в половине седьмого, быстрое забрасывание в желудок чего-то, оставшегося от вчерашнего ужина в номере, грамм пятьдесят утреннего коньяка, разбор сыгранной партии, подготовка к очередной... Сплошное марево из сигаретного дыма. Папуля мой, склонившийся над доской, что-то бормочет, что-то резко передвигает на доске. Сигарета во рту как структурная часть лица — лоб, глаза, нос, рот, сигарета... Сигарета заканчивается, автоматически берется новая... Потом игра, потом обедо-ужин с коньяком, потом гости: либо мы — в гости, либо к нам — гости. Снова спиртное, уже не обязательно коньяк, бесконечные расспросы, отцовы изящные, непременно остроумные ответы... Он никогда не мог ответить просто, односложно. Он должен был красиво сострить. Большинство от него были в восторге. Ему намеренно задавали вопрос в надежде услышать остроумный, парадоксальный, афористичный ответ. Отвечая, отец буравил взглядом спросившего, как бы ища в его глазах оценку только что сказанного. Но некоторых это напрягало, и были люди, которые говорили, что беседы с Талем их утомляют. Кстати, такие люди быстро становились отцу неинтересными.

После всего, уже глубокой ночью, либо мы сажали кого-то в машину, либо провожали нас. А затем опять подъем в половине седьмого... «Гусевич, кинь взгляд в холодильник. Что там осталось от королевского пиршества?»