Читать «Любовь и шахматы» онлайн - страница 278

И, стоя рядом со мной, он произнес тост:

— Выпьем за нашего дорогого товарища Сталина!

Чокнулся со мной. Попробуй не выпить — бед не оберешься. Думаю: что со мной сейчас произойдет? И все равно я выпил свой стакан вина до самого дна — а что мне еще оставалось? Вскоре первый секретарь ЦК опять предложил тост:

— Друзья, предлагаю выпить за нашу победу!

Он отошел от меня, и я, воспользовавшись моментом, лишь пригубил из стакана.

Мне на этом приеме сказали (по секрету, как большую государственную тайну!), что завтра-послезавтра я стану гражданином Советского Союза. И точно: мне вручили советский паспорт (шел тогда сорок второй год), после чего, как мне было срочно объявлено, я уже перестал быть иностранцем и лишился права пребывания в «Интуристе». В общем, мы с Раей вполне могли оказаться на улице. Но тут примчался Витя Гоглидзе — именно примчался: он уже прослышал о случившемся. Я-то думал, что он будет возмущаться, ругать директора отеля, но он только расхохотался:

— Кто бы такое себе вообразил! Гроссмейстера Флора выставили из гостиницы! Анекдот!

И расхохотался.

Я еще минуту назад не знал, что мы будем делать, где будем ночевать, но Виктор успокоил нас:

— Не волнуйтесь, дорогие друзья, все в порядке!

Нас приняла семья Гоглидзе. Представляете, какой момент?! Раиса Ильинична даже пустила слезу. Приютили нас в доме на улице Барнова, 13, в двухкомнатной квартире. Виктор был человеком очень скромным: другой — при его-то связях — имел бы целый дворец, а тут — небольшая квартирка. Я испытывал неудобство: как же так, говорю, мы стесним вас. А он отвечает:

— Ерунда! Мы очень рады вам. Вы будете нашими гостями.

Гоглидзе свел меня вскоре с Бронштейном. Совсем еще молодым, необыкновенно талантливым и красивым. Не знаю, как сложилась бы судьба Давида, если б Виктор не отнесся к нему, как родной отец! Поискав хорошенько, можно найти немало интересного в записках у Бронштейна о тех тяжелейших временах в Тбилиси. Давида пригрел Арчил Эбралидзе — личность легендарная, это сильный мастер, автор перевода на грузинский язык книг Ласкера, Капабланки и Эйве. В X чемпионате СССР у него было несколько начисто выигранных позиций, но он умудрился не довести дело до победы. В одной из партий (с Рагозиным) он мог взять целую ладью — и зал чуть ли не скандировал: «Арчил, бери ладью!», в ответ на что он, покивав понимающе головой, сделал какой-то нелепый ход и... сдался!

Мы ходили домой к Арчилу. Домом, впрочем, назвать эту развалюху, приютившуюся где-то у серных бань, никак нельзя, она могла рухнуть в любой миг; мебели тут не было никакой — одни книги, журналы и шахматные бюллетени.

Арчил и Давид хотели соблазнить меня: звали в винные погребки. Вино тогда было в сотни раз дешевле хлеба. Я сказал: хватит с меня и того, что я выпил в ЦК партии.

Были мы не раз и в гарнизонном Доме офицеров — там в комнате дворника жила семья Тиграна Петросяна. Двенадцатилетний Тигран ко мне просто привязался, потащил меня во Дворец пионеров, где занимался в шахматном кружке Эбралидзе. Ботвинник где-то подметил, что стиль Петросяна напоминает мой и Капабланки. Мы с Тиграном много времени проводили вместе. Я ему однажды сказал, что люди, которые рассчитывают на случайности, должны играть в карты или в рулетку, а не в шахматы; он это запомнил и нередко потом повторял мои слова.