Читать «Любовь и шахматы» онлайн - страница 13

«...Когда маленький Миша впервые пришел в школу, то его сразу... перевели в третий класс — настолько он оказался развитым. Когда юноша окончил десятилетку, ему в виде исключения разрешили в возрасте 15 лет поступить в Рижский университет. Там двадцатилетний комсомолец Михаил ныне заканчивает пятый курс историко-филологического факультета.

...Еще несколько лет назад мы слышали, что в Риге есть паренек, который здорово играет в шахматы, быстро, почти не задумываясь, он рассчитывает сложнейшие варианты.

...В начале XXIV чемпионата СССР А. Котов заявил: “Первое место займет Таль!” Это был изолированный голос. Ему не верил и сам М. Таль.

...При современном развитии шахмат, особенно в йа-шей стране, трудно добиться такого грандиозного успеха. Пройти марафонскую дистанцию в 21 тур, пройти почти невредимым через «огонь» 8 международных гроссмейстеров, обойти их — это шахматный подвиг! Трудно, почти невозможно в наших чемпионатах добиться гроссмейстерского диплома. Гроссмейстеры не любят “прибавления своей семьи”. Они очень строгие экзаменаторы. Но на этот раз в роли экзаменатора оказался молодой шахматист. Хотя М. Таль еще очень молод, можно сказать, что в его лице шахматная семья получила совершенно зрелого гроссмейстера высокого класса.

...В 1935 году молодой чемпион СССР Михаил Ботвинник получил звание гроссмейстера СССР № 1. Прошло много лет. М. Ботвинник стал чемпионом мира. Сегодня Михаил Таль получил титул гроссмейстера СССР № 19. Может быть, эти два Михаила и встретятся как-нибудь в матче!»

Сало ФЛОР («Огонек», 1957г.)

С той самой новогодней встречи прошло четыре десятка лет. Уже нет Миши. А у меня все время постоянное ощущение, что он просто куда-то уехал, откуда очень трудно позвонить. Я общаюсь с ним в моих снах, они, надо сказать, часто меня посещают. Сны очень реальны, и если утром меня вырывает из моих сновидений телефонный звонок (живу я сейчас в Антверпене, в Бельгии) из Москвы, или из Парижа, или из Берлина, я хватаю телефонную трубку с особым возбуждением: наконец-то Миша позвонил! Но не Мишин голос встряхивает меня и все расставляет на свои места — это, конечно, не он. И он уже не позвонит. Никогда. Никогда. Никогда...

Я с детства боялась этого холодного слова «никогда». Помню, время от времени спрашивала бабушку: «Бабушка, а если я умру, то ни ты меня, ни я тебя больше никогда не увижу?» Бабушка восклицала что-то по-еврейски. Я плохо понимала, что именно, но по интонации догадывалась: «Господи! Скажи этой девчонке, чтобы она не болтала невесть что!» Но я становилась настойчивой и не отставала. Тогда бабушка отвечала: «Никогда! Никогда! И больше не хочу этого слышать!» Но мне было мало: «И завтра “никогда”? И послезавтра “никогда”? И после-послезавтра? И через миллион лет? Но ведь потом-то будет “когда”?» Мне казалось, что через миллион лет «никогда» кончится,