Читать «Луи Буссенар» онлайн - страница 196

простые граждане и, стало быть, не можете сами, по одному своему желанию,

выполнять обязанности судей.

— Продолжайте, — холодно сказал председатель.

— Именем закона я требую передачи обвиняемого и его сообщника мне, дабы они были

препровождены в ближайший город и там предстали перед судом, который разберет их

дело по закону.

Это требование вызвало целую бурю. Поднялись крики и проклятия, со всех сторон

послышались протесты, и к тому же на языке, далеком от языка Евангелия.

Председатель дал буре улечься и, не теряя спокойствия, заявил:

— Вы требуете именем закона передачи вам обоих арестованных? В таком случае надо

было вам самому поймать их именем закона и не обращаться к нам. В настоящий

момент они вам больше не принадлежат. Ибо одно из двух: либо они виновны и,

стало быть, представляют опасность для нашего прииска, тогда надо от них

избавиться. Либо они невиновны и нам нечего их бояться. В этом случае каждый

братски протянет им руку, вместо того чтобы поднять ее за их повешение.

— Но неужели вы не знаете, что, едва убийство раскрылось, я пустился за этими

людьми по пятам? В течение долгого времени я пренебрегал усталостью, жарой,

жаждой, голодом, и все это — чтобы не отставать от них ни на шаг, следить за

ними всюду и в конце концов заставить их искупить свою вину.

— Все это доказывает, что вы дельный и усердный сыщик. Но вам за это платят

жалованье. Вы только выполнили ваш долг. Чего же вы еще хотите? Дайте я вам сам

скажу. Вы человек честолюбивый, и вам хочется продвинуться по службе. А для

этого вы думаете использовать совершившееся преступление, то есть кровь,

пролитую каким-то негодяем. Я вас хорошенько раскусил, полицейский! И тем хуже

для вас. Мы не можем входить в рассмотрение мелочных вопросов личного порядка.

Мы сами, по собственной своей воле, назначили суд, и дело это мы сами разберем.

Уж как вам угодно! Если виновность обвиняемых будет доказана, вы будете вполне

вознаграждены. Всякий труд достоин награды. Если, наоборот, они сумеют

оправдаться, вам всыплют тридцать штук кнутом, потому что нельзя безнаказанно

морочить голову таким занятым людям, как мы. Слава богу, у нас есть что делать…

— Ладно, — в бешенстве сказал полицейский, — больше я говорить не буду.

Категорически отказываюсь участвовать в судебных прениях.

— Чудесно! Но так как никто не имеет нрава насмехаться над судом Линча, то я

начну с того, что прикажу пороть вас кнутом до тех самых пор, пока вы сочтете

возможным нарушить свой обет молчания. Если ваш язык все еще не развяжется, то

это кончится для вас плохо: вы будете повешены. Я прикажу… А вы, господа,

извольте сесть. Пока вы только обвиняемые, но, быть может, вы ни в чем не

виноваты.

Эти слова, одновременно вежливые и твердые, произвели на присутствующих гораздо

более сильное впечатление, чем громкие окрики и трескучие фразы, обычно

раздающиеся в залах судебных заседаний у цивилизованных народов. Кроме того,

время, место, сама внешность председателя, присяжных и обвиняемых — все делало

эту картину необычной и дикой.