Читать «Куры не летают (сборник)» онлайн - страница 200

Поэты склонны жестоко оскорбляться, ошибаться, не воспринимать очевидные истины, когда их историю заслоняет история других.

После смерти Бродского его любимые венецианские львы становятся немыми свидетелями и хранителями его поэзии. Каналы при лунном свете, словно перстни, поблескивают на старческих руках Венеции, приливы захлестывают Сан-Микеле, и бронзовые львиные крылья отражают приливы, грозящие городу.

Иногда мне кажется, что поэзия все-таки превыше вод, которые надвигаются, как варвары, на бывшую Римскую империю.

2010

Свадебная капуста

От зеленого цвета режет в глазах, а хребты гор пронзают густой, как масло, воздух, и стадо низких туч тянется до самой Черногории.

Прошло уже два дня с тех пор, как мы выехали из Белграда на джипе Еремии и петляем по горным дорогам Западной Сербии. Только Еремия знает, куда мы едем по этим горным дорогам и перевалам. А Радомир Андрич знает, где мы будем ночевать и что будем есть. «В Прилипаце, – говорит Радомир, – нам приготовят свадебную капусту».

На карте автомобильных дорог, которую я приобрел в книжном магазине «Просвета», никак не удается найти этот Прилипац. (Я просто недосмотрел – это, оказывается, карта автомобильных дорог Сербии и Черногории, с окраинами Боснии и Герцеговины, Хорватии, Македонии и Болгарии.) Даже если бы я когда-нибудь взял напрокат машину и захотел проехаться по Сербии, так, наобум, то эта карта мне не помогла бы, поскольку давно уже привык к GPS.

Джип «хюндай» преодолевает километры горных дорог. Ночью приезжаем в какой-то город (оказывается, это Пожега) и селимся в гостинице, долго ужинаем с вином и кофе.

Потом в огромном, пустом, прохладном зале ресторана сидим за полночь с бывшим директором белградского издательства и мэром города. Он спрашивает меня, знаю ли я, что такое дуня. «Не знаю», – отвечаю (хотя подозреваю, что это какая-то своеобразная сербская шутка. Какая еще дуня?). Директор приглашает посетить его летний дом. Он уже давно на пенсии, а тут, среди гор Западной Сербии, живет летом, выращивая овощи и фрукты для ракии, а виноград – для вина. После нескольких фужеров красного вина директор, вытирая турецкие усы, снова меня о чем-то расспрашивает, на этот раз о Киевской Руси, о православии; сознается, что не видит разницы между украинцами и русскими, а когда я попробовал растолковать ему, в чем же таки эта разница, он обозвал меня хорватом. Я сказал, что не знаю, как смотрят хорваты на эту проблему – различия между украинцами и русскими, но видно было, что вино подействовало на бывшего директора. В горном ресторане мы с ним вроде бы должны были упразднить все исторические обиды и утвердить всемирную дружбу славян (но, видите ли, без хорватов).