Читать «Куры не летают (сборник)» онлайн - страница 197

Так в чем же «брехня Тараса»?

Мы договорились встретиться с Мариной Тёмкиной на одном из чтений в «Русском самоваре». Собственно говоря, из этого ничего не получилось, потому что кто-то привел студентов, зал был неимоверно переполнен, и мы с Мариной, лишь кивнув друг другу, перенесли наш разговор в другое место и на другое время.

Из нашей с Мариной электронной переписки следовало, что она была близко знакома с Бродским, переводила на английский его эссе, была в курсе подробностей жизни поэта в Нью-Йорке. Марина пригласила к себе. Она жила в районе Челси, поэтому я перешел от 14-й улицы, специально повернув на 23-ю, чтобы увидеть отель «Челси», фасад которого обвешан мемориальными досками, как ветеран – медалями и орденами.

Марина, поставив на стол приборы и тарелки, быстро приготовила ужин, а сыр, бутылка французского вина и подсвечники со свечами занимали свое почетное место на столе еще до моего прихода. Тихая нью-йоркская улочка, казалось, отворачивалась от шума, который слышался с Седьмой авеню.

От Марины я узнал о приезде сына Бродского в Нью-Йорк, о смерти Бродского в Бруклине, в районе Проспект-Хайтс, в доме, который он купил и куда переехал с семьей, – опять-таки, случайно или нет, но тут в свое время обитали Уолт Уитмен, Томас Вульф, У. Х. Оден, Артур Миллер, Трумен Капоте, Норман Мейлер.

И когда я спросил Марину, что она думает о стихотворении «На независимость Украины», она со свойственной ей какой-то просветленной тоской сказала, что эта антиукраинскость объясняется травмами еврейства в постхолокостовский период (дескать, Польше и Литве Иосиф простил).

Мне тогда припомнился эпизод из разговоров Соломона Волкова с Бродским, когда речь шла об Италии. Бродский вспомнил Эзру Паунда в связи с посещением Ольги Радж. Бродский находился на каком-то фестивале вместе со Сьюзен Зонтаг, которая случайно встретила пожилую подругу Паунда и попросила Бродского составить ей компанию. В беседе, как вспоминает Бродский, Радж весь вечер опровергала недоразумение, будто бы Паунд был фашистом и антисемитом, и наконец Зонтаг резонно заметила, что не может с этим согласиться, поскольку тогда Паунд становится похожим на Токио Ровз – коллаборационистку и авантюристку, которая тоже вела пропагандистские радиопередачи (правда, из Токио), нацеленные на американских солдат, воевавших с японцами.

На запись передачи на «НТВ-Америка» я ехал сквозь шквальный дождь и ветер вдоль Гудзона. Дорога была пустынна, одинокие машины, обгоняя, обливали до самых окон мою «тойоту». В студии, когда камеры зажгли свои красные глазки, мы с ведущим Михаилом Гусевым побеседовали о многом и дошли до Бродского. Ведущий решил спросить меня о его стихотворении, оговорившись сразу, что если бы такое написал не Бродский, то, дескать, об этом и вспоминать не следовало бы (возможно, и не следовало бы).

Почему Бродский несправедлив к Шевченко?

Шевченко не принадлежал к числу любимых поэтов Бродского.

Биография Шевченко, если и была известна русскому поэту, то, наверное, в общих чертах. Хотя, как это ни парадоксально, Шевченко и Бродский косвенно связаны, по крайней мере несколькими аспектами: оппозиционной парадигмой «поэт и власть», арестом, ссылкой, притеснениями властей, запретом (для одного – писать, для другого – печататься) и местом (во времена Шевченко это – Санкт-Петербург, во времена Бродского – Ленинград). В некоторой степени их также связывает язык: ведь и Шевченко писал по-русски стихи и прозу.