Читать «Красавицы не умирают» онлайн - страница 135
Людмила Третьякова
Трудно поверить, что Павел Мартынович, как и прочие женихи девиц Энгельгардт, клюнул на богатое приданое. Он сам был единственным наследником огромного состояния и, похоже, не знал ему счету. В частности, когда Екатерина Васильевна согласилась выйти за него, он на радостях подарил человеку, хлопотавшему по этому делу, три тысячи крепостных душ.
Вероятно, меломан и обожатель всего прекрасного пал жертвой необыкновенной привлекательности Екатерины Васильевны. Она обладала той счастливой внешностью, которая сама по себе способна отвергнуть любую мысль об отсутствии добродетели. Ангелы не умеют грешить, а Екатерину же Васильевну влюбленный в нее князь П.Д.Цицианов называл «ангелом во плоти». Многоопытный Сегюр уверял, что «ее головка — это головка амура», а Державин, плененный небесным ликом Екатерины Васильевны, говорил, что она «магнит очей» и «заря без туч».
Невозможно назвать эпоху, когда мужчины не попадали бы в капкан подобных «ангелов во плоти» и «магнитов очей». Почему бы и Павлу Мартыновичу не оказаться там же? Он пошел дальше воздыхателей юной красотки. Он женился. Женился, хотя, конечно, не мог не слышать, каковы были истинные отношения дядюшки с Катей.
Эти отношения постоянно оставались предметом обсуждения и пересудов. Предположения строились самые смелые. Французский дипломат М.Д.Корберон в своем дневнике от 24 сентября 1780 года незадолго до шумной свадьбы Павла Мартыновича записал: «...маленькая Екатерина Энгельгардт, теперешняя фаворитка Потемкина, как думают, беременна». Дело, видимо, обошлось, и светские всезнайки не без ехидства отметили, что «дядюшка благословил счастливый брак».
...Свадьбу обставили с необычайной пышностью. Тон задавала императрица — она сама убрала невесту к венцу. Катенька сгибалась под тяжестью фантастической цены украшений. Жених приехал венчаться в карете, украшенной стразами. Участвовать в великолепном действе были приглашены самые близкие к трону люди.
После венчания начался грандиозный бал в Аничковом дворце. Люстры сияли, скрипки пели, хор славил молодых, а шестнадцатилетняя Катя выглядела кислой. К тому, с кем только что обвенчалась, она не проявляла ни малейшего интереса. Все пришли к выводу, что дочь подполковника Энгельгардта стала графиней Скавронской, исключительно не желая огорчать дядюшку.
Связь между ними не прекратилась. Однажды, одеваясь перед зеркалом в покоях Потемкина, Катя приколола к корсажу портрет императрицы, осыпанный бриллиантами. Лежавший на постели дядюшка что-то писал на листе бумаги. Закончив письмо, он сказал:
