Читать «Исцеляющий вымысел» онлайн - страница 8

характеру большее значение, чем повествованию или сюжету.

Если «сюжет возникает из селективной логики авторского

действия»,14 тогда Юнг считает Фрейда слишком селективным и

слишком логичным; Фрейд как бы придает всем башмакам форму по

образцу последнего башмака. В основу всего можно положить

человеческую природу, но сама человеческая природа основана на

вещах, которые находятся за ее пределами. Юнговский сюжет (его

теория архетипов) характеризуется множественностью и

разнообразием. Индивидуация проявляется в самых различных

формах, она не имеет заданного момента и нередко не

заканчивается. Ткань юнговских историй болезни расцвечена

множеством красочных, но и посторонних нитей. Они не увлекают

читателя так, как фрейдовские истории болезни, именно потому, что

его сюжет характеризуется в меньшей мере селективной логикой, а

следовательно и неизбежностью. Индивидуационный сюжет

овладевает вниманием читателя только тогда, когда он построен по

образцу героических приключений или странствий пилигримов, или

когда мы читаем его как приключенческий роман или роман о

путешествиях. Но это лишь одна из форм архетипических

индивидуаций, одна из форм селективной логики.

Причина, по которой работы Альфреда Адлера не обладают таким

очарованием, как работы Фрейда, заключается в том, что

адлеровский сюжет игнорирует сложности. Адлеровский метод

построения сюжетов — столь же монистический, как и метод

Фрейда, то есть один сюжет для всех лиц,— во многом исключает

возможность внесения дополнений и уточнений: символизация, защитные проявления, маски, переносы, формирование реакций, зашифрованные сообщения и цензурирование. Основные

противники психомахии (эго, ид, суперэго) устранены, и поэтому от

читателя требуется меньшее напряжение памяти и умственных

способностей.

Фрейд изложил свой сюжет человеческой природы в виде теории, и

эта теория имеет свой медицинский, биологический, эмпирический

язык либидо. Его двойной стиль изложения требовал соответствия

между тем, что было сюжетом и мифом на одном уровне, и тем, что

было теорией и наукой на другом уровне. Но нам, читателям его

работ, необходимо учитывать, что в принципе наше смутное

недовольство фрейдовской теорией связано не с тем, что ее

невозможно проверить, а с тем, что она не доставляет

удовлетворения. Нас не привлекает фрейдовская теория, но не

потому, что с эмпирической точки зрения она несостоятельна как

гипотеза о человеческой природе, а потому, что с поэтической точки

зрения она несостоятельна как достаточно глубокий, достаточно

всеобъемлющий, достаточно эстетический сюжет, обеспечивающий

динамическую связность и смысл разрозненных рассказов нашей

жизни.

Один из своих сюжетов Фрейд назвал в честь Эдипа, героя

греческого мифа. Этим названием Фрейд подвел поэтическую

основу под сознательную психику. Он понимал, что весь рассказ о

нашей жизни, герои рассказа, каковыми мы являемся, и сновидения, в которые мы погружаемся, структурируются в нашей психике с

помощью селективной логики основополагающего мифа.

«Открыв» Эдипову трагедию, Фрейд поместил психологию в самое