Читать «Из еврейских поэтов» онлайн - страница 15

"Шебселэ, что ж ты молчишь? Отвечай меламеду. Что ж ты?"

Шебселэ им отвечает: "Пфе! Не стоит ответа.

Только одно мне неясно, понять одного не могу я:

Как это каждый литвак два имени носит? А если

Нет у него двух имен, то тфиллин наверно две пары,

Или в Литве он оставил двух жен, не давая развода".

Шутка понравилась все пировавшим, и много смеялись

Гости, весьма забавляясь словами Шебселэ. Только

Шмерл побледнел чрезвычайно: грешки свои он припомнил.

Все же он гнев поборол и Шебселэ вот что ответил:

"Шебселэ, слушай и вникни. Понятно тебе, вероятно,

Слово легенды пасхальной: зачем Господь Вседержитель

Ангела смерти убил? Ведь ангел-то прав был, - не так ли?

Ну-ка, подумай над этим!" Собранье воскликнуло хором:

"Ангел, конечно, был прав! Что хочешь сказать ты, меламед?"

"Вот что", ответствует Шмерл - и речь свою так продолжает:

"Прав был, конечно, и Бог, но во всем виновата собака:

Дескать, она-то права, - но кто ее просит, собаку,

Суд свой высказывать? Ей ли дано это право?" - Тут гости

Смеха сдержать не могли. А Шебселэ то покраснее,

То побелеет... Ответить обидчику хочет... Но смотрит, -

Вот уж стоит перед ним тарелка вкусного супа.

Плавают в супе лепешки с горячей начинкой. Бульон же

Золотом так и сверкает расплавленным, жидким, - а солнце

Луч свой дробит в пузырьках, и жирные блестки сверкают

Желтым и синим огнем. Совсем уж раскрыл-было рот свой

Шебселэ, чтобы ответить, - но тут почел он за благо

Парой лепешек его набить, лепешки смочивши

Ложкой бульона. И спор, начавший уже разгораться,

Сам оборвался внезапно. А гости сидят и вкушают

Суп, а за супом жаркое: кур, откормленных уток,

Сладкие крымские вина, - и шутят, и громко смеются.

Солнце уже опустилось, как сел Элиокум в повозку.

Тронулись лошади шагом; теперь уж они не спешили,

Ибо от выпитых вин ослабли Михайловы руки.

Кони брели напрямик, без дороги, по степи широкой, -

И Элиокум на кочках тяжелой кивал головою.

Вареники

Идиллия

I

Редкое выдалось утро, каких выдается не много

Даже весной, а весна - прекрасна в полях Украины,

В вольных, как море степях! - Но кто же первый увидел

Прелесть прохладного утра, омытого ранней росою,

В час, как заря в небесах, розовея, воздушно сияет?

Жавронок первый увидел. На крылышках быстрых он взвился

Ввысь - и оттуда дождем просыпал певучие трели

И разбудил воробьев на крышах, дроздов на деревьях.

Солнце проснулось вторым; румяное, ликом пылает,

Стыдно ему, что оно запоздало, пора за работу:

Кистью слегка провести по цветку; золотистую пудру

Бабочке бросить на крылья; забытую струйку потрогать,

Чтобы чешуйчатой спинкой сверкнул проплывающий окунь;

Яйца лягушек согреть, пшеницы ленивые зерна

Поторопить - и пчелу разбудить лучом веселящим. -

Третьей старушка Гитл, вдова раввина, проснулась

И приоткрыла глаза. Лазурное, чистое небо

Синим повисло шатром. Едва пробившейся травкой

Выгон и поле сверкали. Покой надо всем простирался,

Храма пустого молчанье, - как будто сияньем и блеском

Поражены и земля, и небо - и сами дивятся

Чудной своей красоте... С нагретой постели поспешно

Старая Гитл поднялась, накинула платье и руки