Читать «Завещание Шекспира» онлайн - страница 315

Я жаждал игры, как любой актер, и, как любой крестьянин, вожделел земли. Я любил красоту, особенно женскую, платил и поплатился за свои удовольствия, любил детей, птиц и цветы за их невинность и невзыскательность, я любил все, что отгоняло и побеждало скуку. Жизнь интересовала меня больше, чем чьи-либо мнения о ней. Я любил земную жизнь, а не метафизику, я обожал сам ход человеческого существования, который не переставал меня завораживать. Мне нравилось слушать болтовню бражников, распивающих эль, и того, кто их обслуживал. Для меня – наблюдательного, запоминающего, всепонимающего, бесконечно любопытного – человеческие истории были хлебом насущным. Таким был Уилл.

А как же история Англии?

Я был создателем ее мифа, но в этот миф поверил лишь презренный политик. Вглядитесь в меня. Вчитайтесь в мои пьесы. Вы думаете, меня волновала «английская идея»? Такие отвлеченности всегда были для меня анафемой. В больших количествах Англия скучна. Подайте-ка мне инородцев: Шейлока, Отелло, Меркуцио, Терсита, Гамлета, печального Жака и карибского островитянина Калибана – они ведь не англичане. Я приходил в волнение от обычного платка, если мое воображение могло окунуть его в чужеземную культуру и наделить его магическими свойствами. Даже в Шотландии упоминается косматый русский медведь, закованный в броню носорог и гирканский тигр, а английскую руку умащивают все ароматы Аравии. И в исторических пьесах вы обнаружите, что я больше очарован людьми других наций, валлийцем Гленауром, ирландцем Макморрисом, шотландцем Дугласом – и старым добрым нортумберлендцем Готспером.

За исключением, конечно, старины Джека Фальстафа, истинного героя пьес о Генрихе – и всех моих пьес. Вот тот англичанин, которого я знаю и о котором могу с уверенностью говорить, не полководец, который ведет завоевательные войны и зовет Джека и других своих соотечественников сразиться и умереть за лживое дело, заплатив за него высочайшую цену. Нет, не надо размахивать над моими костями вашими национальными флагами или кивать на меня вашей головой кровавой, как это делали многие ваши должностные Джеки. Моя Англия была не институтом, а страной, она была кругами, расходящимися от точки, обозначающей мой Дом. Моя Англия была солдатом Бейтсом, она была болтовней Шеллоу и Сайленса о прошлом, о быках и говядине и о стамфордской ярмарке, она была госпожой Квикли, обманутой честным Джеком, в ее «дельфиновой» комнате – припоминаете? – за круглым столом у очага в первую среду после Троицы, домом с высокими мальвами в саду в летнюю ночь под пение птиц. Вот чего человеку хочется на самом деле. Ему не нужно быть героем, он не любит отвлеченностей и абстрактных речей, еще больше он не уважает тех, кто их произносит. Вот поэтому я люблю Фальстафа.