Читать «Ещё поживём» онлайн - страница 74

В этом весь постмодернизм. В романе сплошная экспансия, тактика выжженной земли, диктатура формы, а между тем — дух веет, где хочет. И каким богам поклоняться, каждый выбирает сам.

И отчаяние автора не в счёт, и его запрограммированное просветление… Мы-то знаем, настоящая драма — там, за декорациями. Что, истерика? Переживём и истерику. К постмодернизму не стоит относиться по-человечески… Иначе, когда Аполлон вернётся, мы его не узнаем, вымрем в дебрях творческого энтузиазма, среди ярких афиш и бесчисленных масок сорвавшейся с цепи гениальности… И лишь багровое солнце постмодернизма на горизонте, да его жрецы, зазывающие нас в новые катакомбы…

ВОССТАНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Размышление о книге Михаила Сопина «Молитвы времени разлома»

Ты царь: живи один.

А. Пушкин. Поэту

Михаил Сопин — великий поэт русского подземелья (несмотря на то, что член Союза!). Великий, величие — это не бронза или пьедестал, речь-то идёт о подпольной России, о её юродивых, очарованных и нищих. Только строки, скупые строки-пайки, за которыми — вот оно, истинное величие! — яростная месть человеческой природе и породе за неразумность и некрасивость мира. В них всё: и русский Бог, и русский бунт, и русский вой. Энциклопедия здешней не-жизни.

Ги де Мопассан писал: «Я из числа людей, у которых содрана кожа и обнажены нервы». Таков Михаил Сопин — поэт, сохранивший в памяти для нас, убогих, сохранивший — всё, что ныне скромно именуется «печальными уроками ХХ века». Свинцовая педагогика, почти приговор. А заслониться от бесовщины можно только любовью. Знает об этом Сопин: «Живи. Тепло души храни и знай, что, уходя в дорогу, я пережил святые дни благодаря тебе и Богу». Любовь — Бог?! Вспомним у Пушкина: «Я верю: я любим; для сердца нужно верить…». Любовь — вера?! А значит, есть и надежда. Так превращается дикий волчец в прекрасную розу Иерихона. Жива любовь, живая влага сердца. В памяти, но жива… А раны на памяти — алые розы. Но, но… любовь держит и не спасает. Где ей?

Всё ещё скачет по России Медный всадник. Скачет и топчет. И сопротивляются ему, перечат, дразнят лишь измученные жизнью одиночки: юродивые, уродцы, шпана. Вернее, поэты, чьи голоса, запоздалые или преждевременные, будто последнее «ура» штрафного батальона. И голос Михаила Сопина — как голос протопопа Аввакума из недр Пустозерска — забыть трудно. Стихи-заклинания. Он пытается усмирить дьявола, заглянув ему в пасть.

Кто-то из великих заметил: «Человечеству ненавистен запах человека». Заметил и угодил в Сопина, с его мгновенной реакцией на социальный беспредел: «Мне человека в жизни жаль. А человечества — не знаю…».

«Потому что я такой, мне завещано от Бога: одиночество. Покой. И осенняя дорога». Варлам Шаламов писал в «Новой прозе»: «Считаю одиночество оптимальным состоянием человека». Человека, но не пророка, для которого одиночество — невыносимая плата за всего лишь попытку сохранить, хотя бы в собственных лёгких, божественный воздух свободы. Тайной свободы, нашей свободы. И снова А. С. Пушкин: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли».