Читать «Драматика, или Поэтика рациональности» онлайн - страница 78

Конечно, мы прекрасно сознаём, что механически ускорять события, надеясь уложиться в отведенный объем времени, было бы жестокой ошибкой. Нередко в минуту такой растерянности автор просто машет рукой на дальнейшие мудрствования и принимается творить произведение в некоем условном времени, где ночи и дни, годы и недели сменяются в столь же условной последовательности. Так можно. Но только в работе не дольше 10–15 минут, за которые, как показывает статистика, зритель просто не успеет заснуть. Наблюдая такую условность времени дольше, зритель начинает уставать: он попросту не может признать настолько нереальный мир, в котором время не значит ничего. Потому что в нашем-то мире оно значит всё! И в повседневной жизни, и в экзистенциальном смысле — даже избегая думать о бренности своей жизни, мы никогда не поверим тому, кто станет утверждать, будто это совершенно неважно. Иначе разве появилось бы в мире столько теорий вечной жизни?

Однако этот солидный аргумент пока показывает только один, хотя и весьма важный признак времени: оно есть! Но, если что-то существует, причем для всех, всех-всех без исключения на этой планете, то с этим нельзя не считаться — конечно, если мы хотим, чтобы нас понимали и любили. Мы пришли к выводу: понять время трудно, даже невозможно, но и игнорировать его нельзя.

Думается, немало внимательных и думающих читателей на этом месте уже пришли в бешенство оттого, что автор книги всё никак не скажет очевидное:

Драматургический текст — это цепочка фрагментов жизни разной длительности.

Конечно, автор снова в полной мере соглашается с только что сказанным, однако его мелочная натура не может принять такую формулировку как окончательную истину, не требующую пояснений.

Что же в действительности мы вышесказанным сказали? Если какие-то фрагменты жизни действительно включаются в историю, то это означает только одно: время в этих отдельно взятых кусочках не (!) условное. Оно соответствует реальной жизни и потому узнаваемо. А это единственная гарантия возможности сопереживания. Но ведь автор этих строк буквально только что соглашался с противоположным утверждением: дескать, время драматургического текста условно!

Условна, то есть создана по воле автора, композиция отрезков этого времени. Она такая, какой мы в жизни нигде и никогда не увидим: кусочек посмотрели, потом в режиме молниеносной перемотки прыгаем вперед, там опять посмотрели — и снова пропускаем, и снова смотрим. Такова неотъемлемая и органично принимаемая зрителем условность драмы, и мы ожидаем от автора пьесы/сценария строгого соблюдения этого важного условия.