Читать «Двое и война» онлайн - страница 61

Двое девчат с высокими прическами, в коротеньких, выше колен юбочках, в туфлях на шпильках — секретарша начальника цеха и машинистка — пьют из фонтанчика воду, смеясь, брызгают на долговязого веснушчатого парня, что прибивает газету.

— Эй вы, не заиг’ывайте! — кричит он, не вынимая изо рта гвоздей. — И смот’ите, еси испо’тите газету!.. П’едуп’еждаю: спуску не будет.

Елена Павловна останавливается: интересно, о чем пишет молодежь?

И вдруг — не приглушенный, не утаенный — холодный иронический голос:

— Вот она, тронутая. Все с фронта мужа ждет. Ездит, ищет… — Это секретарша начальника цеха увидела Елену Павловну.

— Кого-кого ищет? — ехидно переспрашивает машинистка. — Мужа?.. Добро бы мужа, а то так… Квартирант. Говорят, и жил у нее меньше недели. Даже в одной постели не лежали, — чуть понизив голос, добавляет она и фыркает. Рядом моет руки под краном цеховая художница.

— Откуда тебе такое известно? — сдержанно спрашивает она.

— Конечно, я при сем не присутствовала. Но ты сама подумай: разве она ждала бы его почти четверть века, если б даже не лежали?

— Дочь ведь у нее замужняя, — сообщает секретарша. — За Васькой Кочергиным. Знаешь, такой курносый? Еще на доске почета портрет его — рационализатор или изобретатель…

— Липа все твои сведения, — сердится машинистка, — Дочь у нее от первого брака. Осенью старуху Евстигнееву хоронили — помнишь, был дождь, а мы с тобой на дневной сеанс в ДК опаздывали, а тут как раз из-за похорон пробка образовалась? Помнишь? Вот эта старуха была матерью ее первого мужа. Поняла? Точно!

— А я, девочки, завидую, — вздохнув, говорит художница.

Девчонки оборачиваются к ней, удивляются в один голос:

— Чему?

— А всему этому. Такая любовь!

— Любовь…

— Да она просто чокнутая.

— Вот и до нового поколения дожила байка про чокнутую, — громко говорит Елена Павловна, делая вид, что интересуется газетой, а то, что услышала, — вроде и не про нее.

Девчонки не краснеют и не стесняются. Всем своим видом выражая презрение к ТАКОЙ ЛЮБВИ, медленно и величественно, будто королевы, ступают они на лестницу, не оглядываясь, медленно поднимаются по ней. А художница, наклонив голову, возится у крана — она пережидает: не хочет подниматься вместе с теми двумя и хочет, чтобы Елена Павловна видела это.

Елена Павловна видит, понимает. И потом, встретившись с девушкой у проходной или на улице города, ответит на ее смущенное: «Здравствуйте!» — тем, что обнимет ее за плечи: «Здравствуй, здравствуй, хороший человек!»

А сейчас она испытывает к ней чувство признательности и нежности.

Такая любовь! Наконец-то нашлись слова, объясняющие все, всю ее жизнь — и те далекие четверо суток, и годы ожидания и поисков, и странствия по бывшим фронтовым краям, и вырезки из газетных статей, и снимки, и виды памятников, и книги, и коробки с осколками и рваными патронными гильзами, с землей Мамаева и Малахова курганов. Все — про войну, про войну. И про неугасающую любовь. К Ивану, к дорогам, которыми он шел. К земле, за которую дрался. К солдатам, его товарищам. К небу, которое простиралось над ним.