Читать «Две зимы и три лета (Пряслины - 2)» онлайн - страница 123

- Ну так как? - Ганичев взял карандаш. - Хорошо ли это? Член партии, а у попа в хвосте. Что народ скажет...

- Да оно, конешно...

- Пишу.

- Видишь, какое дело, товарищ Ганичев... - - Илья опять посмотрел на жену. - Без молока живем. Охота бы какую животину заиметь. Хоть бы козу на первое время... Ребятишки...

- У всех ребятишки. А заем-то зачем, голова садова? Чтобы этим самым ребятишкам хорошую жизнь устроить. Так?

- Да так... - вздохнул Илья.

Сверху, с печи, четыре ребячьих глаза сверлили Лукашина. Марья перестала качать зыбку.

Ганичев старательно вывел цифру "1200", поставил птичку.

- На-ко, приложись.

Илья расписался. Девочка по его знаку, став на табуретку, сняла со шкафа берестяную плетенку и подала отцу.

Ганичев тем временем принялся вписывать его фамилию в другую ведомость, в ту, в которой записывался первый взнос наличными.

Илья присел к столу с другого края, раскрыл плетенку, вынул оттуда стопку купюр - рублями. Стопку он не стал пересчитывать. Деньги на заем у него, как понял Лукашин, были отложены заранее, наверно, еще со вчерашнего дня, после того как он пришел домой с партсобрания.

- Двести, - сказал Илья и положил стопку перед Ганичевым.

- Двести? Нет, друг ситной, не пойдет. Попы у нас все чистоганом вносят, а ты член партии.

- Да я понимаю... - Илья просящими глазами поглядел на Лукашина: не замолвишь ли, дескать, словечко?

Лукашин поднял глаза к потолку и с подчеркнутой заинтересованностью стал рассматривать железное кольцо, в которое был продет березовый с поперечными насечками очеп. А что он мог сделать? Сказать Ганичеву: хватит? Но разве для этого он сюда пришел?

Очеп судорожно подпрыгнул, подол старого сарафана на зыбке задрался, как если бы с пола вдруг поднялся ветер. Это Марья, сбрасывая с ноги петлю, рванула напоследок.

- Половину, - раздался твердый голос Ганичева.

- Не осилить, товарищ...

- Давай, не осилить! Вон ведь какой сейф завел. Зазря?

Ганичев кивнул на берестяную плетенку.

Илья покачал головой.

- Коммунист! Член партии. Ай-ай-ай! Попы у нас сознательнее...

Довод этот, как и раньше, оказался для Ильи решающим, и он уже больше не торговался.

Зыбка, которую качала теперь девочка, заходила резче. В задосках что-то грохнуло.

- Поздравляю, - сказал торжественным голосом Ганичев. - Молодец! Не уронил звания.

Лукашин обернулся и увидел, как Ганичев пожимает через стол руку Илье. Оба они стояли.

Лукашин тоже встал. Наконец-то кончилось испытание в этом доме. Но где ему было знать, что взбредет на ум Ганичеву в эту минуту? А Ганичев, ободренный успехом, решил сделать хозяйство Ильи Нетесова показательным по подписке.

- Хозяйка, - воскликнул он по-свойски, - а ты чего отстаешь? Давай тянись за мужиком.

Марья из задосок не отозвалась.

- Чего она у тебя? На ухо медведь наступил?

- Марья, - глухо позвал Илья, - тебя зовут.

Марья и на голос мужа не отозвалась.

Ганичев с видом человека, объявляющего выговор, сказал:

- Хорошо воспитал жену! А мы хотели тебя на красную доску. В газете напечатать...

Вот тут-то Марья и подала свой голос. В задосках вдруг забренчала посуда, со звоном что-то упало на пол, а потом выскочила оттуда и сама Марья.