Читать «Гроза над Шелонью» онлайн - страница 27

И когда ночь черным крылом простерлась над болотом, Петушок встал, отряхнулся и легким охотничьим шагом по тайной тропе заторопился обратно (в деревню.

★

Утром на заре ударил сполох. Кто-то неутомимо, настойчиво колотил в чугунное било. На площадь сбежались старики-колхозники, бабы, ребята. Подле била в синей сатиновой рубахе, с Георгием на груди стоял Петушок, причесанный, торжественно важный. В селе уже прознали: увел старик солдат-немцев и погубил их в трясине. По-иному теперь колхозники смотрели на Петушка.

— Что случилось? Отчего народ встревожил?— спрашивали Петушка мужики.

Солдат спокойно пригладил седой хохолок на голове, прокашлялся.

— Граждане и гражданки, взрослые и дети! — торжественным голосом провозгласил он, — Объявляю советскую власть в нашем селе восстановленной! Урра!

На площади радостно зашумели.

— Еще не все! — сказал Петушок. — Ныне время такое: сейчас — мы, а завтра опять немцы. Надо хитро жить. Объявляю мобилизацию старых солдат. Тот, кто в германскую войну немца бил, — милости прошу, шаг вперед!

Вперед вышли -двенадцать пожилых колхозников, бравых, крепких. Они по-солдатски отбили шаг, выстровглись.

— Мы били немца! — сказал степенный широкоплечий дядька. — А теперь что?

— Мой разговор такой. Придет вновь сюда немец — бить будем! — крикнул ■ Петушок.

— А ежели много? — спросил дядька.

— Когда не под силу, — другой маневр. Хитростью, лаской обойди! Приказал что, ты не противься, дела не делай, от дела не бегай. Вы, бабы, обо всем молчок! — прикрикнул Петушок. — Ежели разговор — худо будет! Немцы что волки. Без сердца, одна злость у них, да желчь, да к тому ненасытная жадность. Кто из избы сор вынесет, помни, партизаны есть, помянут делом. Не уйдешь от руки их ни на небо, ни в преисподнюю. За шиворот выволокут и душу с печенкой вытряхнут. Вот как! Подходи, старики! Принимай присягу на верность советской власти!

Он вытащил из кармана чистый платок, разостлал его и положил Георгиевский крест.

— Целуй и клянись, — строго оказал он первому. — Я тебя, старина, знаю. Добрый ефрейтор ты был, а стрелок того лучше. Клянись!

Кряжистый с проседью дядька стал на колени и, наклонившись, поцеловал Георгия.

— Клянусь и обещаю сберегать советскую власть, — сказал он торжественно. — Клянусь и обещаю не сходить с колхозного пути. И бу-де случится этот грех, пусть родные дети проклянут меня, и там, где схоронят мои кости, пусть каждый плюнет!

— Следующий! — вызвал Петушок.

Друг за другом подходили старики-солдаты и торжественно клялись. Петушок стоял вытянувшись по-воински и каждому говорил:

— Добро! Не забудем этого!

Он .насчитал двенадцать бойцов, двенадцать товарищей.

— Стой! — крикнул он. — А где же Потап? Где он?

— А он и вовсе не приходил, —- отозвались колхозники.

— To-есть, как так не приходил? Он же солдат, добрый солдат был. Вместях в одном полку служили, в первую войну крепко немцев били.

— Потап закручинился, хворость старая обуяла, — нехотя отозвался дядька.

— А-а... Что ж, дорогие, теперь по домам. А солдаты ружьишко наизготовку, как только в било ударю, — ко мне, на оборону. Чуяли?