| With folded arms, he gazed for some time upon the great city. | Скрестив руки, Монте-Кристо долго смотрел на это горнило, где накаляются, плавятся и отливаются все мысли, которые, устремляясь из этой клокочущей бездны, волнуют мир. |
| When he had fixed his piercing look on this modern Babylon, which equally engages the contemplation of the religious enthusiast, the materialist, and the scoffer,--"Great city," murmured he, inclining his head, and joining his hands as if in prayer, "less than six months have elapsed since first I entered thy gates. | Потом, насытив свой властный взор зрелищем этого Вавилона, который очаровывает и благочестивых мечтателей, и насмешливых материалистов, он склонил голову и молитвенно сложил руки. - Великий город, - прошептал он, -еще и полгода не прошло, как я ступил на твою землю. |
| I believe that the Spirit of God led my steps to thee and that he also enables me to quit thee in triumph; the secret cause of my presence within thy walls I have confided alone to him who only has had the power to read my heart. God only knows that I retire from thee without pride or hatred, but not without many regrets; he only knows that the power confided to me has never been made subservient to my personal good or to any useless cause. | Я верю, что божья воля привела меня сюда, и я покидаю тебя торжествующий; тайну моего пребывания в твоих стенах я доверил богу, и он единый читал в моем сердце; он единый знает, что я ухожу без ненависти и без гордыни, но не без сожалений; он единый знает, что я не ради себя и не ради суетных целей пользовался дарованным мне могуществом. |
| Oh, great city, it is in thy palpitating bosom that I have found that which I sought; like a patient miner, I have dug deep into thy very entrails to root out evil thence. Now my work is accomplished, my mission is terminated, now thou canst neither afford me pain nor pleasure. | Великий город, в твоем трепещущем лоне обрел я то, чего искал; как терпеливый рудокоп, я изрыл твои недра, чтобы извлечь из них зло; теперь мое дело сделано; назначение мое исполнено; теперь ты уже не можешь дать мне ни радости, ни горя. |
| Adieu, Paris, adieu!" | Прощай, Париж, прощай! |
| His look wandered over the vast plain like that of some genius of the night; he passed his hand over his brow, got into the carriage, the door was closed on him, and the vehicle quickly disappeared down the other side of the hill in a whirlwind of noise and dust. | Он еще раз, подобно гению ночи, окинул взором обширную равнину; затем, проведя рукой по лбу, сел в карету, дверца за ним захлопнулась, и карета исчезла по ту сторону холма в вихре пыли и стуке колес. |
| Ten leagues were passed and not a single word was uttered. | Они проехали два лье, не обменявшись ни единым словом. |
| Morrel was dreaming, and Monte Cristo was looking at the dreamer. | Моррель был погружен в свои думы; Монте-Кристо долго смотрел на него. |
| "Morrel," said the count to him at length, "do you repent having followed me?" | - Моррель, - сказал он наконец, - вы не раскаиваетесь, что поехали со мной? |
| "No, count; but to leave Paris"-- | - Нет, граф; но расстаться с Парижем... |
| "If I thought happiness might await you in Paris, Morrel, I would have left you there." | - Если бы я думал, что счастье ждет вас в Париже, я бы не увез вас оттуда. |
| "Valentine reposes within the walls of Paris, and to leave Paris is like losing her a second time." | - В Париже покоится Валентина, и расстаться с Парижем - значит вторично потерять ее. |
| "Maximilian," said the count, "the friends that we have lost do not repose in the bosom of the earth, but are buried deep in our hearts, and it has been thus ordained that we may always be accompanied by them. | - Максимилиан, - сказал граф, - друзья, которых мы лишились, покоятся не в земле, но в нашем сердце, так хочет бог, дабы они всегда были с нами. |
