Читать «Гаспаров» онлайн - страница 98

На полях: Я сказал: у Пушкина Онегин «чуть не сделался поэтом». А вы написали, как он и впрямь сделался поэтом: сочинил такую сцену, которую мы полтораста лет принимали за сочинение Пушкина.

как Бахтин, считаете, что герой - это живой человек, психологически связный; а я, как Шкловский и Томашевский, что герой - это условность, и что может быть фрагментарный герой (как и фрагментарный сюжет - например, в байронической поэме): ведь и Онегин не более психологически связен, чем Татьяна: знаток науки страсти нежной - ипохондрик -порядочный человек, поучающий барышню - дуэлянт - и влюбленный - плохо складываются в одного человека. Это разница подходов философа и филолога: философ воспринимает и продумывает мир, как впервые, от нуля, и для него условностей существовать не может, - тогда как филолог подходит к миру сквозь толщу культурной традиции, и поэтому для него в мире все - условность. (А еще пример фрагментарного героя - в замечании Чуковского: сколько лет Тому Сойеру? по картинке, которую он рисует для Бекки, - пять; по проказам с тетей - десять; а по детективным приключениям -пятнадцать) . <Внизу страницы: А еще у Чуковского в дневнике о ком-то было выражение: «на всех похоронах хочет быть покойником». Я живо вообразил себе Ник. Ив. Балашова .>

Вот такой был у меня пока самый умный принстонский разговор. Зато очень дружно ругали модный феминизм. Но решили, что и от него может быть польза: если мировая литература состоит из переработок одних и тех же сюжетов, то если женские писатели начнут пересочинять книги, написанные мужчинами, это может оказаться не менее плодотворным, чем когда Шекспир пересочинял итальянские новеллы, а Мольер Дон-Жуана. Чем не роман: «Подлинная история Анны Карениной»? Тогда первым феминистом в мировой литературе будет Овидий, у которого в «Героинях» Троянская война описывается с точки зрения Брисеиды. Интересно, как феминистки относятся к Овидию?

Вышла новая книга о Мандельштаме¹: скучная, но актуальная -о том, что культурная традиция не есть что-то пассивно усвояемое из воздуха, а что-то творчески сочиняемое каждым способным поколением и направлением. Так акмеисты объявили своими предшественниками Вийона, Шекспира, Рабле и Готье - сочетание дикое, ни один из этих авторов на акмеистов не похож (разве что Готье), но это было приглашение к читателям воспринимать стихи акмеистов именно на этом фоне, - и он работал не хуже, чем любой дру-

гой. Актуально это потому, что сейчас слишком многие жалуются, что злые большевики прервали живую традицию русской культуры, и от этого сейчас всем ах, как нехорошо. Меня здесь об этом расспрашивали (принимая за «носителя культуры») - я отвечал, что традиция перестала у нас усваиваться из воздуха еще до революции, когда в столицы хлынула провинция - от таганрогского Чехова до псковского Тынянова; оттого интеллигенция и сочувствовала революции. (N3 к многозначности этого слова: Лев Толстой, оказывается, писал: «Я сам интеллигент вот уж тридцать лет ненавижу в себе интеллигента».)