Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 63
Анна Арнольдовна Антоновская
бусы передвигаются, и в каждой из них солнце, облитое огнем и кровью, легкие
воды Босфора и что-то другое, что нельзя
описать. Потом догадался: мысль! Тут я решился узнать, кто владетель четок.
Прислонясь к платану, он, не замечая земли,
смотрел далеко за пределы уходящего солнца. Белоснежная кисея, обвивавшая его
феску, говорила о его учености. Я даже
пошутил сам с собой, "О Мекка, первый раз вижу улема, предавшегося размышлению".
И тут ясно: четки отражали мысли,
пришедшие из дальнего края, может оттуда, откуда каждое утро восходит солнце,
еще бледное от сна, еще холодное от
спокойствия неба...
А раз так, я поспешил домой: "О моя прекрасная мать, сам Мухаммед
поставил на моем пути мысль, и
сопротивляться не к чему. Я продам лавку отца и открою свою. Во имя аллаха,
торговать буду четками!"
"О Абубекр, воплощающий в себе правосудие! О Омар, отличающийся
твердостью! О Осман, подающий пример
скромности! О десять пророков, блистающих мужеством! Не оставьте моего сына в
его заблуждении!" Подождав немного,
мать вздохнула, так как никто из четырех первых калифов и десяти пророков не
подал голоса. "О мой сын, что могут дать
тебе четки?" Я подумал: мысль! - и торопливо ответил: "Богатство!" Где-то стояли
кипарисы и против них платаны.
"Богатство? - удивилась мать. - От четок?" Свет стоял против мрака. "О моя мать!
- протянул я руки к небу, словно хотел
снять с золотого гвоздя луча воздушные бусы. - Увидишь, большое богатство, ибо я
овладел тайной обогащения".
Подумав, мать сказала: "Пусть сначала будет по-твоему. Только знай,
если четки не обогатят тебя, клянусь Меккой,
ты вернешься к большой торговле". Меня уже ослепил блеск бус, я согласился:
"Хорошо". И устроил себе эту лавку.
- И что же, - спросил Элизбар, - лавка обогатила тебя?
- Свидетель Мухаммед, нет! Но богатство моего отца выручило лавку.
- А как же ханым, успокоилась?
- Во славу пророка, на борьбу с желанием матери сделать меня богачом я
призвал союзником хитрость: каждый
день вынимаю из сундука оставленные мне отцом пиастры или аспры и вечером,
возвращаясь домой, отсыпаю из мешочка
перед матерью то, что вынуто из отцовского сундука. Она радуется и удивляется,
как могут четки приносить такую
прибыль. Потом, тщательно пересчитав, прячет монеты в свой сундук, говоря:
"Твое". Через каждые четыре полнолуния я
напоминаю: "Моя добрая мать, настало время пополнить товаром лавку". Мать
достает из сундука монеты отца - столько,
сколько надо, и, пожелав удачи, передает мне. Я осторожно спускаю полученное из
сундука матери обратно в сундук отца и
снова каждый вечер приношу ей мнимую прибыль. О Мухаммед! Ваш смех, эфенди,
выражает одобрение. Все же два раза в
год мы с Ибрагимом закупаем новый товар, и так как все знают, что у меня лучшие
четки и я выручаю только расход,
привыкли не торговаться. Так я отвоевал у судьбы тишину в лавке и покой души, а
главное - время для начертания того,
чему сам был свидетель и о чем рассказывали. И на путях, и в караван-сараях.