Читать «Великий Моурави 6» онлайн - страница 62

назойливее овода. Поразмыслив, я нанял

каик и переправился в Скутари. Подымаясь от берега в гору, засаженную платанами

и кипарисами, предался размышлению:

почему платан сажают при рождении правоверного, а кипарис над гробом? Разве это

не придумали византийцы? Войдя на

кладбище, я стал читать надписи, надеясь найти в них совет и поучение. Сильный

запах кипариса способствовал

умиротворению. И так я переходил от одного тюрбэ к другому, от мраморных колонн,

увенчанных вызолоченным или

раскрашенным тюрбаном, к саркофагам с высеченными звездами и полумесяцем. Живые

напоминали о мертвых, но

мертвые паши и везиры не способствовали найти живую мысль. Тогда я обратился к

столбикам с изваянною чалмой и

полуистертыми надписями. Что обнаружил я здесь, кроме главного богатства

подземного царства - молчания? Пустоту

надземного. Лишь слова на обломке мрамора одного капудан-паши: "Он поставил руль

на румб вечности, ветер кончины

сломал мачту его корабля и погрузил его в море благоволения аллаха", - вызвали у

меня мысль, что Сулейман Мудрый был

прав: "Все суета сует". А надписи на скромных надгробных плитах: "Белая голубка

торопливо улетела из гнезда скорби,

чтобы получить место среди гурий рая", или: "На скрижалях судеб значилось, что

Айша, красивейшая из цветов в цветнике

жизни, сорвана со стебля на семнадцатой своей весне", отуманили мое сердце, ибо

печальна на земле жизнь мусульманки.

Под небом Скутари я еще раз сказал себе: "Нет, с помощью справедливости не

причиню зла той, кого полюблю". Разобрав

надпись на камне, под которым покоился певец: "Соловей на одно мгновение пленил

рощу земли, чтобы навек завладеть

травинкой эдема", я, не останавливаясь у хвалебных надписей улемов, отошел к

дальнему углу. Там камни не отражали

возвышенное, простой народ не смел изречениями тревожить глаза знатных прохожих.

Но народ перехитрил самозванных

хозяев земли, и, проходя, каждый правоверный вглядывался в изображение и

восклицал: "Этот шил одежду, - на камне

вырублены ножницы! А этот строил дом, - иначе незачем было его близким высекать

на камне топор. А вот изображение

бритвы, значит владел ею цирюльник. А на этом мраморе весла, значит: "гребец

Босфора наконец доплыл до вечной

пристани!.."

Все это хорошо, подумал я, но ни рощей, ни травинкой, ни топором, ни

эдемом я торговать не буду. И, оставив

царство кипарисов, я поспешил в долину Бюйюкдере, в царство платанов. Слава

аллаху, это не произошло в пятницу, когда

правоверные осаждают богатые фонтаны и приятные, покрытые пышной зеленью,

площадки. И воскресеньем не назывался

этот день, когда сюда стекались гяуры отведать сладость прохлады и насладиться

красотой, созданной аллахом в день

милостыней.

Уже солнце, окунувшись в огонь и кровь, собиралось покинуть ради

ночного покоя небосклон, когда я готов был

предаться отчаянию и возроптать на Мухаммеда, не желающего снизойти до совета

мне. Но тут внезапно глаза мои узрели

теспих - мусульманские четки. Они размеренно двигались в бледно-желтых пальцах.

Машаллах! Смотрю и изумляюсь: