| Two of the inhabitants carried the heavy icon-case up the narrow staircase. I helped them by supporting the edge, of it with my dirty hands and my shoulder. The monk came heavily behind me, chanting unwillingly with his thick voice: | Двое обывателей вносили по узкой лестнице тяжёлый киот, я помогал им, поддерживая грязными руками и плечом край киота, сзади топали тяжёлые монахи, неохотно распевая густыми голосами: |
| "Holy Mother of God, pray for us!" | - "Пресвятая богородице, моли бога о на-ас..." |
| I thought, with sorrowful conviction: | Я подумал с печальной уверенностью: |
| "She is angry with me because I have touched her with dirty hands, and she will cause my hands to wither." | "Обидится на меня она за то, что я, грязный, несу её, и отсохнут у меня руки..." |
| They placed the icon in the corner of the anti-chamber on two chairs, which were covered with a clean sheet, and on each side of it stood two monks, young and beautiful like angels. They had bright eyes, joyful expressions, and lovely hair. | Икону поставили в передний угол на два стула, прикрытые чистой простынёй, по бокам киота встали, поддерживая его, два монаха, молодые и красивые, подобно ангелам - ясноглазые, радостные, с пышными волосами. |
| Prayers were said. | Служили молебен. |
| "O, Mother Renowned," the big priest chanted, and all the while he was feeling the swollen lobe of his ear, which was hidden in his luxuriant hair. | - "О, всепетая мати", - высоким голосом выводил большой поп и всё щупал багровыми пальцами припухшую мочку уха, спрятанного в пышных волосах. |
| "Holy Mother of God, pray for u-u-us!" sang the monks, wearily. | - "Пресвятая богородице, помилуй на-ас", - устало пели монахи. |
| I loved the Holy Virgin. According to grandmother's stories it was she who sowed on the earth, for the consolation of the poor, all the flowers, all the joys, every blessing and beauty. | Я любил богородицу; по рассказам бабушки, это она сеет на земле для утешения бедных людей все цветы, все радости - всё благое и прекрасное. |
| And when the time came to salute her, without observing how the adults conducted themselves toward her, I kissed the icon palpitatingly on the face, the lips. | И, когда нужно было приложиться к ручке её, не заметив, как прикладываются взрослые, я трепетно поцеловал икону в лицо, в губы. |
| Some one with pow - erful hands hurled me to the door. | Кто-то могучей рукой швырнул меня к порогу, в угол. |
| I do not remem - ber seeing the monks go away, carrying the icon, but I remember very well how my employers sat on the floor around me and debated with much fear and anxiety what would become of me. | Непамятно, как ушли монахи, унося икону, но очень помню: хозяева, окружив меня, сидевшего на полу, с великим страхом и заботою рассуждали - что же теперь будет со мной? |
| "We shall have to speak to the priest about him and have him taught," said the master, who scolded me without rancor. | - Надо поговорить со священником, который поучёнее, - говорил хозяин и беззлобно ругал меня: |
| "Ignoramus! How is it that you did not know that you should not kiss the lips? | - Невежа, как же ты не понимаешь, что в губы нельзя целовать? |
| You must have been taught that at school." | А ещё... в школе учился... |
| For several days I waited, resigned, wondering what actually would happen to me. | Несколько дней я обречённо ждал - что же будет? |
