| "This is a clever piece of work - very cheap - three or four vershoks - stands by itself. Here is another - six or seven vershoks - stands by itself. | - Мстёрской работы - товар дешевый, три вершка на четыре - себе стоит... шесть вершков на семь -себе стоит... |
| Do you know about the saints? | Святых знаешь? |
| Remember Boniface is a protection against drink; Vvaara, the great martyr, against toothache and death by accident; Blessed Vassili, against fevers. | Запомни: Вонифатий - от запоя; Варвара Великомученица - от зубной боли, нечаянныя смерти; Василий Блаженный - от лихорадки, горячки... |
| Do you know all about Our Lady? | Богородиц знаешь? |
| Look! This is Our Lady of Sorrows, and Our Lady of Abalak, Most Renowned. Do not weep for me, Mother. Assuage my griefs. Our lady of Kazan, of Pokrove; Our Lady of Seven Dolors." | Гляди: Скорбящая, Троеручица, Абалацкая-Знамение, Не рыдай мене, мати, Утоли моя печали, Казанская, Дейсус, Покрова, Семистрельная... |
| I soon remembered the prices of the icons, according to their size and the work on them, and learned to distinguish between the different images of Our Lady. But to remember the significations of the various saints was difficult. | Я быстро запомнил цены икон по размерам и работе, запомнил различия в иконах богородиц, но запомнить значение святых было нелегко. |
| Sometimes I would be standing at the door of the shop, dreaming, when the shopman would suddenly test my knowledge. | Задумаешься, бывало, о чем-нибудь, стоя у двери лавки, а приказчик вдруг начнет проверять мои знания: |
| "Who is the deliverer from painful childbirth?" | - Трудных родов разрешитель - кто будет? |
| If I answered wrongly, he would ask scornfully: | Если я ошибаюсь, он презрительно спрашивает: |
| "What is the use of your head?" | - Для чего у тебя голова? |
| Harder still was it for me to tout for customers. The hideously painted icons did not please me at all, and I did not like having to sell them. | Еще труднее было зазывать покупателей; уродливо написанные иконы не нравились мне, продавать их было неловко. |
| According to grandmother's stories, I had imagined Our Lady as young, beautiful, and good, just as she was in pictures in the magazines, but the icons represented her as old and severe, with a long crooked nose, and wooden hands. | По рассказам бабушки я представлял себе богородицу молодой, красивой, доброй; такою она была и на картинках журналов, а иконы изображали ее старой, строгой, с длинным, кривым носом и деревянными ручками. |
| On market days, Wednesdays and Fridays, business was brisk. Peasants, old women, and sometimes whole families together, appeared on the terrace, - all old Ritualists from Zavoljia, suspicious and surly people of the forests. | В базарные дни, среду и пятницу, торговля шла бойко, на террасе то и дело появлялись мужики и старухи, иногда целые семьи, всё - старообрядцы из Заволжья, недоверчивый и угрюмый лесной народ. |
| I would see, perhaps, coming along slowly, almostly timidly, across the gallery, a ponderous man wrapped in sheepskin and thick, home-made cloth, and I would feel awkward and ashamed at having to accost him. | Увидишь, бывало, как медленно, точно боясь провалиться, шагает по галерее тяжелый человек, закутанный в овчину и толстое, дома валянное сукно,- становится неловко перед ним, стыдно. |
| At last by a great effort I managed to intercept him, and revolving about his feet in their heavy boots, I chanted in a constrained, buzzing voice: | С великим усилием встанешь на дороге ему, вертишься под его ногами в пудовых сапогах и комаром поешь: |
| "What can we do for you, your honor? | - Что вам угодно, почтенный? |
