| "I know, awful sorry but-Gosh all fish-hooks, look how I burned my hand! | - Знаю, прости, но я... А, черт их раздери совсем, смотри, как я обжег руку! |
| Gee whiz, it hurts! It hurts like the mischief! | Мне же больно... Болит, как... как черт! |
| Why, that damn radiator is hot as-it's hot as-it's hotter 'n the hinges of Hades! | Проклятый обогреватель, раскалился, чтоб ему... В аду и то прохладнее! |
| Look! | Смотри! |
| You can see the mark!" | След остался! |
| So, as they drove up to St. Mary's Hospital, with the nurses already laying out the instruments for an operation to save her life, it was she who consoled him and kissed the place to make it well, and though he tried to be gruff and mature, he yielded to her and was glad to be babied. | И пока они ехали в больницу св.Марии, где сестры уже готовили инструменты для операции, чтобы спасти Майре жизнь, она утешала Бэббита и целовала обожженное место на руке, чтобы оно не болело, а он отмахивался с напускной грубостью, радуясь, что с ним так нянчатся. |
| The ambulance whirled under the hooded carriage-entrance of the hospital, and instantly he was reduced to a zero in the nightmare succession of cork-floored halls, endless doors open on old women sitting up in bed, an elevator, the anesthetizing room, a young interne contemptuous of husbands. | Карета въехала под арку больничных ворот, и Бэббит сразу превратился в ничто. Перед ним, как в кошмаре, промелькнула вереница коридоров, устланных пробковыми матами, двери, за которыми виднелись старухи, сидящие на кроватях, потом лифт, потом -предоперационная с молодым врачом-практикантом, презирающим всех мужей на свете. |
| He was permitted to kiss his wife; he saw a thin dark nurse fit the cone over her mouth and nose; he stiffened at a sweet and treacherous odor; then he was driven out, and on a high stool in a laboratory he sat dazed, longing to see her once again, to insist that he had always loved her, had never for a second loved anybody else or looked at anybody else. | Бэббиту позволили поцеловать жену. Он видел, как худая сестра наложила маску на рот и нос, он весь съежился от сладкого предательского запаха. Потом его выставили в лабораторию, и, сидя на высоком табурете, неподвижно, как оглушенный, он хотел только одного - снова увидеть ее, повторить, что он всегда ее любил, ни единой секунды не любил другую, ни на кого не взглянул. |
| In the laboratory he was conscious only of a decayed object preserved in a bottle of yellowing alcohol. | Во всей лаборатории он видел только какой-то разлагающийся препарат в банке с помутневшим спиртом. |
| It made him very sick, but he could not take his eyes from it. | Его тошнило, но он не мог отвести глаз от банки. |
| He was more aware of it than of waiting. | Он больше страдал от вида препарата, чем от ожидания. |
| His mind floated in abeyance, coming back always to that horrible bottle. | Мысли плавали в пустоте, непрестанно возвращаясь к этой страшной банке. |
| To escape it he opened the door to the right, hoping to find a sane and business-like office. | Он хотел удрать от нее и отворил дверь направо, надеясь попасть в обычную, деловую канцелярию. |
| He realized that he was looking into the operating-room; in one glance he took in Dr. | И вдруг понял, что перед ним - операционная. |
