| Theodore Calvi, a young man with a pale olive complexion, light hair, and hollow, dull, blue eyes, well built, hiding prodigious strength under the lymphatic appearance that is not uncommon in Southerners, would have had a charming face but for the strongly-arched eyebrows and low forehead that gave him a sinister expression, scarlet lips of savage cruelty, and a twitching of the muscles peculiar to Corsicans, denoting that excessive irritability which makes them so prompt to kill in any sudden squabble. | Теодор Кальви, молодой человек с бледным лицом оливкового цвета, белокурыми волосами, мутно-голубыми и глубоко запавшими глазами, впрочем, отлично сложенный, с чрезвычайно развитой мускулатурой, не бросающейся в глаза благодаря вялому его виду, что нередко встречается у южан, был бы очень хорош собою, если бы дугообразные брови и низкий лоб не сообщали его лицу зловещего выражения, а красные, лютой жестокости губы и игра лицевых мускулов не выдавали повышенной возбудимости истого корсиканца, столь скорого на руку в минуту гнева. |
| Theodore, startled at the sound of that voice, raised his head, and at first thought himself the victim of a delusion; but as the experience of two months had accustomed him to the darkness of this stone box, he looked at the sham priest, and sighed deeply. | Пораженный звуком этого голоса, Теодор резким движением вскинул голову и подумал, что у него начинается галлюцинация; но, разглядев лжесвященника, так как глаза его за два месяца приспособились к мраку каменной клетки, он глубоко вздохнул. |
| He did not recognize Jacques Collin, whose face, scarred by the application of sulphuric acid, was not that of his old boss. | Он не узнал Жака Коллена, ибо эта рябая, изъеденная кислотами физиономия отнюдь не походила на лицо его даба. |
| "It is really your Jacques; I am your confessor, and have come to get you off. | - Да, это я, твой Жак; под видом священника я пришел тебя спасти. |
| Do not be such a ninny as to know me; and speak as if you were making a confession." | Смотри, не будь глуп, не выдай меня, притворись, что исповедуешься. |
| He spoke with the utmost rapidity. | Все это было сказано скороговоркой. |
| "This young fellow is very much depressed; he is afraid to die, he will confess everything," said Jacques Collin, addressing the gendarme. | - Молодой человек совсем подавлен, смерть пугает его, он во всем сознается, - сказал Жак Коллен, обращаясь к жандармам. |
| Bibi-Lupin dared not say a word for fear of being recognized. "Say something to show me that you are he; you have nothing but his voice," said Theodore. "You see, poor boy, he assures me that he is innocent," said Jacques Collin to Bibi-Lupin, who dared not speak for fear of being recognized. | - Скажи мне что-нибудь такое, чтобы я знал, что ты - он, ведь у тебя только голос его, - сказал Теодор. - Видите ли, несчастный говорит мне, что он невиновен, - продолжал Жак Коллен, обращаясь к жандарму. Биби-Люпен не отвечал, боясь быть узнанным. |
| "Sempre mi," said Jacques, returning close to Theodore, and speaking the word in his ear. | - Sempre mi![ Навеки мой! (итал.).] - сказал Жак Коллен, подойдя к Теодору и шепнув это условное выражение ему на ухо. |
| "Sempre ti," replied Theodore, giving the countersign. "Yes, you are the boss --" | -Sempre ti![ Навеки твой! (итал.).] - ответил юноша на пароль. - Да, ты мой даб. |
| "Did you do the trick?" | - Дело твоих рук? |
| "Yes." | -Да. |
| "Tell me the whole story, that I may see what can be done to save you; make haste, Jack Ketch is waiting." | - Расскажи мне все без утайки. Я должен сообразить, как мне действовать, чтобы тебя спасти; время на исходе, Шарло здесь. |
| The Corsican at once knelt down and pretended to be about to confess. | Корсиканец тотчас опустился на колени, как бы желая исповедаться. |
