Читать «Библиофилия и библиомания» онлайн - страница 6

При этом казалось бы, что естественнее и логичнее (тем более, исходя из названия книги) сначала обратиться к библиофилии, а потом уже к ее уродливому, гипертрофированному, порою даже болезненному продолжению — библиомании. Но М. Н. Куфаев поступает наоборот, причем сделанные при этом объяснения трудно признать убедительными— тем более, что и здесь, снова противореча себе в утверждении о библиофилии и библиомании как «разных явлениях», автор приводит рассуждения, утверждающие в очевидной нечеткости его исходных положений.

Не будем останавливаться на разделах книги, представляющих достаточно подробное рассмотрение библиомании с различных сторон; характеристики и примеры, которые содержатся на этих страницах, должны, по мысли автора, способствовать пониманию проблемы в целом. Отмечая бесконечное разнообразие типов библиофилов, приводя многочисленные случаи и факты из истории западноевропейской и русской библиофилии, М. Н. Куфа-ев приходит к выводам, которые формулирует как «общие черты библиофила», оговаривая при этом, что «они не отшлифованы и не закончены, кое-где противоречивы и не вполне определены . ». Следует обратиться к тому, что сам М. Н. Куфаев считал главным в своей работе и к чему обязывал подзаголовок книги («психофизиология библиофильства»). Вот как сформулировал эту задачу автор: «Попробуем теперь психо-физио-логически обосновать библиофила со всеми формулированными выше чертами его».

Свой анализ «психофизиологии библиофильства» М. Н. Куфаев стремился строить на основе теоретических и практических открытий в области психологии и физиологии, разработанных в трудах И. М. Сеченова (1829 —1905) и его продолжателя, великого русского физиолога И. П. Павлова (1849—1936) — «все акты сознательной и бессознательной деятельности человека являются рефлексами».

Когда вышла в свет книга

И. П. Павлова «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Условные рефлексы» (на эту книгу М. Н. Куфаев ссылается), то она привлекла внимание и книговедов. И. П. Павлов отмечал в числе других—«рефлекс цели», причем в качестве «форм обнаружения рефлекса цели в человеческой деятельности» называ лась «коллекционерская страсть», определявшаяся как «стремление собрать части или единицы большого целого или огромного собрания, обыкновенно остающееся недостижимым».

Именно эти положения учения И. П. Павлова показались М. Н. Куфаеву своеобразной опорой в его обосновании «психофизиологии библиофильства», и особое внимание было обращено на утверждение И. П. Павлова о том, что «коллекционировать можно все, пустяки, как и все важное и великое в жизни...». При этом не принималось во внимание то, что книга есть особое явление, сочетающее признаки как материальной, так и духовной культуры, что простое причисление книги к числу прочих объектов «коллекционерской страсти» еще не может дать убедительного научного обоснования исследуемых весьма сложных проблем (кстати, сам И. П. Павлов не называет книгу в числе этих объектов). Однако М. Н. Куфаев был не одинок в своей попытке опереться на учение И. П. Павлова о «рефлексе цели» при объяснении сущности библиофилии (то же самое можно видеть в статье Н. Ю. Ульянинского «О библиофилии», опубликованной в «Альманахе библиофила» 1929 г.) Автор «Библиофилии и библиомании» стал на позиции рефлексологии— механического направле-₀₁4Я в психологии, которое сводило ₀сю психическую деятельность человека к совокупности сочетательных рефлексов, возникших под воздействием только внешней среды на нервную систему и без участия сознания. Последовательное проведение подобной точки зрения привело основателя рефлексологии В. М. Бехтерева (его также цитирует М. Н. Куфаев) к отрицанию принципиальной разницы между живой и мертвой природой и попыткам доказать, что общественные явления суть всего лишь рефлекторные акты, что в природе и обществе действуют одни и те же закономерности.