Читать «Байкал - море священное» онлайн - страница 235

Подчас спрашивали у Бальжийпина:

— Ты кто?.. И чего здесь потерял? В войсках?..

И он хотел бы ответить, но не знал, что надо сказать. Уж так получилось, что его понесло, понесло, как щепку волною, и выбросило на краешек земли, залитый кровью. Но чаще Бальжийпина принимали за восточного провидца или за монаха, которых в войсках расплодилось в немалом количестве, а еще чаще за санитара, и при надобности кричали зло:

— Эй, ты, в халате, пошевеливайся!..

И он, как мог, шевелился и помогал, вся его духовная сущность словно бы ужасалась, затвердела, сделалась как камень и безропотно подчинялась тому жестокому, что происходило вокруг. Ненавидя войну, Бальжийпин, ставши частью этой огромной людской массы, скопившейся па краешке земли, на какое-то время и сам сделался, как и вся эта масса, заразясь ею, настырным и злым, а все ж не уверенным в себе, подчиняющимся чужой и недоброй воле. Но духовная его сущность была такова, что не желала слишком долго пребывать, уже успевшая привыкнуть к освобожденности и к ощущению простора, неизменно открывающегося перед нею, в этом искусственно ужатом, затверделом состоянии, и еще раз, но уже в последний раз, заявила о себе тою возвышенною болью, которая принимается иными за отклонение от нормы, а другими, сомневающимися, за торжество человеческого духа.

С утра, едва только изжелта-серое и большое, какое-то чужое солнце высветило небо, огромные массы войск и с той, и с другой стороны заколыхались, пришли в движение. Казалось, очнувшись от долгого зимнего сна и но какой-то неясной причине не умея сразу же соориентироваться в замкнутом земном пространстве, два гигантских муравейника стронулись с места и, ошалевшие, двинулись навстречу друг другу. Нестерпимо хотелось остановить их, но уже никто не был в состоянии сделать этого, не ставши жертвою своего желания.

Два войска сошлись посреди поля, и началось одно из тех сражений, которое будет стоить жизни тысячам людей и которое, в сущности, никому не нужно и глубоко чуждо человеческому духу, изначально призванному жить в согласии с миром и любить все, что есть на этой земле, и через любовь постигать смысл бытия.

Бальжийпин стоял чуть в стороне, на изгорбленном, со странно податливой, точно пружинящей, хотя место было сухое, почвой, возвышении возле санитарных повозок и смотрел на сближение войск, еще не понимая, что через минуту-другую откроется его взору. А когда это открылось, спокойно, хотя в душе всё словно бы перевернулось и уж не оставалось места ни чему другому, кроме боли, спросил:

— Что же происходит? Зачем люди убивают друг друга?..

Кто-то ответил привычно устало:

— Война, чтоб ее!..

— Но зачем, зачем?..

Теперь уже никто не ответил, и он быстро спустился с возвышения и скоро оказался в войсках, которые всеми возможными средствами, с каждою минутою делаясь яростнее и ожесточаясь, старались поразить друг друга. Еще какое-то время в своем странном здесь желтом одеянии Бальжийпин ходил среди солдат невредимый и выкрикивал одно и то же: