Читать «Байкал - море священное» онлайн - страница 219
Ким Николаевич Балков
Поднялся рабочий люд, глянул па себя со стороны и удивился: силища-то!.. Попробуй-ка совладай с нами!.. Но нашлась против этой другая сила, нечистая, штыками и пулями смяла, растоптала, загнала работных людей в бараки и на худые мужичьи подворья: сиди, дожидайся своего часу!.. А выйдешь на улицу, попадешь под пули иль шашки казацкие. А все ж, случалось, выходили, не переломившие в себе отчаянной удали, и падали замертво, обливаясь кровью, на деревянные мостовые. Знать, пророческими оказались слова про судьбы безвестные, нс призовешь их нынче к себе, чтоб сказать доброе слово. Одно от них и осталось — томление в груди, которое вдруг начнет тревожить.
Вместе с другими, отчаянными, выходил на улицу и Сафьян, больно было глядеть, как изматываются над работным людом, и хоть говорили новые товарищи из стачечного комитета, что нынче надобны осторожность и умелость, забывал про это, очутясь на улице бок о бок с такими же, как и он, измученными долгой борьбой, но не потерявшими веры, кричал, горланил песни, а бывало, брался за каменья, вывороченные из мостовой, подолгу стоял на баррикаде.
Смяли народную силу, растоптали… И в это долго не хотелось верить, и тогда спорил с теми, сникшими, приводил им в пример Христю: дескать, славный мужик, и теперь еще не сдается, сражается на баррикадах. Странно, что говорил про это, а может, как раз ничего странного, лишь теперь по-настоящему понял, что было в Христе такое, чего, кажется, не имел и сам. Может, это дерзость, а может, упрямая вера в светлое и доброе, которая у самого, случалось, готова была дрогнуть, а то и вовсе сломаться. Это когда видел, как падали на мостовую люди, а он стоял и не умел помочь. Чего уж там, случалось…
Однажды повстречал на улице Лохова, и не одного — с жандармами. Хорошо еще, сам-то оказался с дружинниками… Лохов с удивлением спрашивал:
— И ты с имя?..
То и было обидно, что с удивлением.
— А с кем я должен стоять?..
— Вроде бы ладный мужик, рассудительный, а туда же… Знать, хочешь пропасть, как Христя?
— Иль че знаешь про него, иль че слыхал, скажи!
Лохов не отвечал, мялся, а потом кричал долго и яростно:
— Всю вашу подлую породу изведем под корень! Анчи-х рис ты! Ироды!..
Враг. Враг… А кажется, совсем недавно плелся к хозяину следом за ним и Христей, просил жалобно:
— Отпустите, братцы. Боюся!..
Тогда боялся, а нынче смел, знать, чует за собою силу, не ту, народную, которая с плеча и с удали, вдруг да и взовьется аж в поднебесье, и тогда ей сам черт не страшен, но сникает, стоит упереться в другую силу, в железо одетую, спокойную, от века стоящую на земле, именуемую Российской государственностью.
— А ты погоди, варначный сын. Попомню тебе твое отступничество. Ишь, схотелось ему с царем-батюшкою тягаться!..
Лохов ушел, и жандармы утянулись следом, не пожелав или не посмев напасть на дружинников, а Сафьян все стоял в каком-то странном оцепенении, и не потому, что сделалось страшно, чего бояться, коль сам выбрал путь-дороженьку, нынче она едва ли видна издали, а все ж манит, другое смутило: ить впрямь, с кем тягаться-то надобно, совладаем ли, придет ли наш час?.. И про царя-батюшку не раз говорили товарищи, да пропускал их слова мимо ушей, не желая утруднять себя, были дела попонятнее, попроще. А тут впервые, кажется, дошло: