Читать «Антониони об Антониони» онлайн - страница 198

Здание, возвышающееся слева,— невысокое и старое, ему лет сто, не меньше. В лучах здешних открыточно красивых закатов его грязно-белая штукатурка кажется розовой.

«Мы часто думали,

Что в солнечных лучах, бегущих средь закатных облаков, Виднелось дерево, но все было не так».

(Это из Мак-Лиша)

В тот день в солнечных лучах виднелся старый дом.

В доме — магазин, один на все здание, по-видимому бакалейная лавка. Стена вокруг двери и витрины на ширину примерно одного метра свежевыкрашена молочнобелой краской, так что дверь, витрина и часть выкрашенной стены образуют квадрат — белый на белом, как у Малевича.

Какая-то женщина, выйдя из лавки, оставляет дверь открытой. Покачавшись немного, дверь замирает под

Тот кегельбан над Тибром

таким углом, что мужчина отражается в ее _стеклах, и теперь его указующий перст находит наконец свой «объект». Им оказываюсь я. От этого во мне поднимается смутное раздражение, словно незнакомец осознанно тычет пальцем в меня, а не в дверь, стекло которой, отразив его жест, придает ему иное направление. Раздражение наводит меня на новую мысль. Почему это меня заинтересовал какой-то незнакомый человек, по совершенно непонятной причине ведущий себя столь нелепо? Мне даже хочется подойти и потянуть его за руку или направить на него (как в «Arroseur arrose») струю воды из шланга, с помощью которого мальчик-рассыльный поливает -сейчас тротуар перед лавкой. И я действительно делаю шаг в его сторону. Но существуют способы, позволяющие подавлять -извращенные желания. Один из них состоит в том, чтобы не позволять намерению превратиться в действие. И я прибегаю к нему. Но почему-то никак не могу оторвать глаз от мужчины. Все окружающее фокусируется для меня в его фигуре. Может, он приходит сюда ежедневно в одно и то же время и обличающе тычет пальцем в... ну, не знаю, в белый свет, то есть в пустоту, разверзшуюся там, за проемом? Но теперь у этой сцены появился некий новый смысл: выходит, обвиняемый — я. Самое интересное, что какое-то смутное сознание вины в глубине души у меня все-таки есть, я чувствую, как оно возникает, словно тень — этакая хичкоковская тень, ставящая под сомнение самое мою жизнь.

Проходящая мимо девушка спрашивает, который час. Я отвечаю, а она глядит на меня удивленно и даже немного обиженно, словно я виноват, что часы показывают восемь, и, воскликнув: — Уже? — хлопает себя по лбу и убегает, исчезает. Этот эпизод несколько отвлек меня, и я оглядываюсь на цветочный магазин. В витрине полно цветов — они почему-то кажутся старинными — и узких, веретенообразных старомодных ваз метра в два высотой — как же я искал их во время съемок «Блоу-ап» для сцены с манекенщицами, но во всем Лондоне не удалось найти ни одной.