| Stepan Arkadyevitch crushed the starchy napkin, tucked it into his waistcoat, and settling his arms comfortably, started on the oysters. | Степан Аркадьич смял накрахмаленную салфетку, засунул ее себе за жилет и, положив покойно руки, взялся за устрицы. |
| "Not bad," he said, stripping the oysters from the pearly shell with a silver fork, and swallowing them one after another. "Not bad," he repeated, turning his dewy, brilliant eyes from Levin to the Tatar. | -- А недурны, -- говорил он, сдирая серебряною вилочкой с перламутровой раковины шлюпающих устриц и проглатывая их одну за другой. -Недурны, -- повторял он, вскидывая влажные и блестящие глаза то на Левина, то на татарина. |
| Levin ate the oysters indeed, though white bread and cheese would have pleased him better. | Левин ел и устрицы, хотя белый хлеб с сыром был ему приятнее. |
| But he was admiring Oblonsky. | Но он любовался на Облонского. |
| Even the Tatar, uncorking the bottle and pouring the sparkling wine into the delicate glasses, glanced at Stepan Arkadyevitch, and settled his white cravat with a perceptible smile of satisfaction. | Даже татарин, отвинтивший пробку и разливавший игристое вино по разлатым тонким рюмкам, с заметною улыбкой удовольствия, поправляя свой белый галстук, поглядывал на Степана Аркадьича. |
| "You don't care much for oysters, do you?" said Stepan Arkadyevitch, emptying his wine glass, "or you're worried about something. | -- А ты не очень любишь устрицы? -- сказал Степан Аркадьич, выпивая свой бокал, -- или ты озабочен? |
| Eh?" | А? |
| He wanted Levin to be in good spirits. | Ему хотелось, чтобы Левин был весел. |
| But it was not that Levin was not in good spirits; he was ill at ease. | Но Левин не то что был не весел, он был стеснен. |
| With what he had in his soul, he felt sore and uncomfortable in the restaurant, in the midst of private rooms where men were dining with ladies, in all this fuss and bustle; the surroundings of bronzes, looking glasses, gas, and waiters--all of it was offensive to him. | С тем, что было у него в душе, ему жутко и неловко было в трактире, между кабинетами, где обедали с дамами, среди этой беготни и суетни; эта обстановка бронз, зеркал, газа, татар -- все это было ему оскорбительно. |
| He was afraid of sullying what his soul was brimfulof. | Он боялся запачкать то, что переполняло его душу. |
| "I? | -- Я? |
| Yes, I am; but besides, all this bothers me," he said. "You can't conceive how queer it all seems to a country person like me, as queer as that gentleman's nails I saw at your place..." | Да, я озабочен; но, кроме того, меня это все стесняет, -- сказал он. -- Ты не можешь представить себе, как для меня, деревенского жителя, все это дико, как ногти того господина, которого я видел у тебя... |
| "Yes, I saw how much interested you were in poor Grinevitch's nails," said Stepan Arkadyevitch, laughing. | -- Да, я видел, что ногти бедного Гриневича тебя очень заинтересовали, -- смеясь, сказал Степан Аркадьич. |
| "It's too much for me," responded Levin. "Do try, now, and put yourself in my place, take the point of view of a country person. | -- Не могу, -- отвечал Левин. -- Ты постарайся, войди в меня, стань на точку зрения деревенского жителя. |
| We in the country try to bring our hands into such a state as will be most convenient for working with. So we cut our nails; sometimes we turn up our sleeves. | Мы в деревне стараемся привести свои руки в такое положение, чтоб удобно было ими работать; для этого обстригаем ногти, засучиваем иногда рукава. |
