| "Dolly, what can I say? | -- Долли, что я могу сказать?.. |
| One thing: forgive...Remember, cannot nine years of my life atone for an instant...." | Одно: прости, прости... Вспомни, разве девять лет жизни не могут искупить минуты, минуты... |
| She dropped her eyes and listened, expecting what he would say, as it were beseeching him in some way or other to make her believe differently. | Она опустила глаза и слушала, ожидая, что он скажет, как будто умоляя его о том, чтобы он как-нибудь разуверил ее. |
| "--instant of passion?" he said, and would have gone on, but at that word, as at a pang of physical pain, her lips stiffened again, and again the muscles of her right cheek worked. | -- Минуты... минуты увлеченья... -- выговорил он и хотел продолжать, но при этом слове, будто от физической боли, опять поджались ее губы и опять запрыгал мускул щеки на правой стороне лица. |
| "Go away, go out of the room!" she shrieked still more shrilly, "and don't talk to me of your passion and your loathsomeness." | -- Уйдите, уйдите отсюда! -- закричала она еще пронзительнее, -- и не говорите мне про ваши увлечения, про ваши мерзости! |
| She tried to go out, but tottered, and clung to the back of a chair to support herself. | Она хотела уйти, но пошатнулась и взялась за спинку стула, чтоб опереться. |
| His face relaxed, his lips swelled, his eyes were swimming with tears. | Лицо его расширилось, губы распухли, глаза налились слезами. |
| "Dolly!" he said, sobbing now; "for mercy's sake, think of the children; they are not to blame! | -- Долли! -- проговорил он, уже всхлипывая. -Ради бога, подумай о детях, они не виноваты. |
| I am to blame, and punish me, make me expiate my fault. | Я виноват, и накажи меня, вели мне искупить свою вину. |
| Anything I can do, I am ready to do anything! | Чем я могу, я все готов! |
| I am to blame, no words can express how much I am to blame! | Я виноват, нет слов сказать, как я виноват! |
| But, Dolly, forgive me!" | Но, Долли, прости! |
| She sat down. | Она села. |
| He listened to her hard, heavy breathing, and he was unutterably sorry for her. | Он слышал ее тяжелое, громкое дыхание, и ему было невыразимо жалко ее. |
| She tried several times to begin to speak, but could not. | Она несколько раз хотела начать говорить, но не могла. |
| He waited. | Он ждал. |
| "You remember the children, Stiva, to play with them; but I remember them, and know that this means their ruin," she said--obviously one of the phrases she had more than once repeated to herself in the course of the last few days. | -- Ты помнишь детей, чтоб играть с ними, а я помню и знаю, что они погибли теперь, -- сказала она, видимо, одну из фраз, которые она за эти три дня не раз говорила себе. |
| She had called him "Stiva," and he glanced at her with gratitude, and moved to take her hand, but she drew back from him with aversion. | Она сказала ему "ты", и он с благодарностью взглянул на нее и тронулся, чтобы взять ее руку, но она с отвращением отстранилась от него. |
| "I think of the children, and for that reason I would do anything in the world to save them, but I don't myself know how to save them. By taking them away from their father, or by leaving them with a vicious father--yes, a vicious father.... | -- Я помню про детей и поэтому все в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, -- да, с развратным отцом... |
